Республиканец 2

Барак был огромным, в длину метров сто, а может и больше, кто его мерил. Еще десять — двенадцать метров приходилось на его ширину, а вот высота была известна точно — два метра двадцать сантиметров. В эти две целых две десятых метра втиснули трехэтажные пластиковые нары, на которых и ютились обитатели этого ада. Сколько их было? Около двух тысяч, точнее не мог сказать никто, никакого учета не было. Время от времени привозили новых неудачников, а кое-кто из старожилов самостоятельно или с чьей-то помощью заканчивал свое существование в этом мире. Когда соседям по нарам надоедал труп, они вытаскивали его к единственному проходу в проволочном заграждении, откуда его забирала охрана.

Единственное,

чего не было так это побегов, охрана имела дурацкую привычку без лишних разговоров стрелять в тех, кто по ее мнению слишком уклонился от обычных маршрутов передвижения по территории, ограниченной проволочным периметром. А маршрутов было всего три. От дверей к водяным колонкам, от дверей к месту раздачи пищи и от дверей к уборной. Огромный сортир представлял собой пластиковую будку, сооруженную над глубокой ямой, вырытой практически по периметру будки и перекрытую несколькими балками. При пользовании сортиром по назначению следовало соблюдать осторожность, самостоятельно выбраться из ямы было невозможно, а помогать упавшему вряд ли кто станет. К тому же по случаю теплой погоды вонь вокруг стояла неимоверная, приближение к пластиковой будке вызывало приступ тошноты у самых не брезгливых. Но деваться было некуда, те, кто пытался сделать дело снаружи даже не успели пожалеть о содеянном, остальным служили предупреждением несколько маленьких дырочек в стенах.

Внутри барака основная жизнь кипела под самой яркой лампой, там собралась барачная аристократия. Там круглосуточно играли в карты, ели, пили, ругались, кто-то с кем-то дрался, кого-то били, а иногда и убивали. Там можно было купить водку и даже наркотики, похоже, озабоченная исключением побегов охрана, не препятствовала, а скорее содействовала проникновению этого внутрь барака. Рядом, огороженный тряпками, располагался барачный гарем со своими «девочками». Обычно услугами гарема пользовалась местная аристократия, но «девочку» можно было купить и человеку со стороны. Платой служила пайка хлеба, выдаваемая один раз в сутки, как правило, утром, но выдачу могли затянуть и на послеполуденное время. Кроме хлеба, дважды в день давали что-то похожее то на кашу, то на похлебку. Для получения пищи у обитателей барака были пластиковые котелки и пластиковые ложки. Утеря котелка была величайшей трагедией, так как лишала возможности существования и переводила человека в разряд доходяг, обреченных на медленное угасание.

Впрочем «аристократов» такие мелочи не волновали, из них никто от голода не умирал, чаще получали заточку в бок. Остальные обитатели, за исключением приближенных к аристократии, вели себя тихо и старались не попадаться им на глаза. К таким тихоням относились и Сиплый со Шмаркатым — провинциальные воры, попавшие в столичный барак, а потому не пользовавшиеся авторитетом. Сейчас эта парочка готовилась отойти ко сну, и, рассчитывая, что на их разговор никто не обращает внимания, тихонечко переговаривалась между собой. Остаться наедине в бараке было невозможно, поэтому приходилось обходиться иносказаниями.

— Слышь, Сиплый, я слышал, что завтра должны начать. — тихо гундосил один.

— Да знаю уже. Завтра осмотримся, а там… — по голосу было понятно, почему его обладатель получил свою кличку.

В этой парочке мозговым центром был Сиплый. Шмаркатый обладал большой физической силой и вечно заложенным носом, что и стало причиной получения клички. Кроме того, у него было просто звериное чутье на опасность, и его более продвинутый кореш почти всегда доверял инстинкту Шмаркатого.

— Тогда послезавтра.

— А как твоя чуйка?

— Молчит.

— Значит, все будет в порядке. — подвел итог Сиплый. — Давай спать.

Мужчина лет двадцати пяти — тридцати, лежавший спиной к говорившим с трудом сохранил спокойствие. Сердце его радостно затрепетало. Послезавтра.

Громкий свист закладывал уши, видимо, этот свист и заставил

Вольдемара придти в себя. Он практически висел на выступающем из воды камне, прижатый к нему мощным течением горной реки. Об этот камень его и приложил бурный поток, и он чудом не захлебнулся, потеряв сознание. Когда к Вольдемару вернулась способность соображать он, наконец, осознал, что источником этого оглушающего свиста являются двигатели атмосферного катера. Самого катера он не видел, но понимал, что тот сейчас завис где-то над ним. Сейчас спустятся и вытащат, а потом допросы с применением соответствующих средств… Не хочу. Вольдемар напряг остатки сил, оттолкнулся от камня и бурный поток, подхватив его, понес дальше.

Лазерный луч оставил отметину на камне там, где за мгновение до этого была голова Вольдемара. На высоте ста метров переглянулись сержант и рядовой ландсгвардеец. Вместе они служили уже не один год и поняли друг друга без слов.

— Попал! — провозгласил на весь транспортный отсек катера рядовой.

— Точно в башку! — подтвердил сержант, опуская бинокль.

Они, естественно, не сочувствовали республиканцам, тем более республиканским шпионам, но еще несколько дней лазить по горам им очень не хотелось, а из этого потока еще никто не выбирался живым. Об обнаружении трупа и контрольном выстреле доложили командиру роты. Однако переговоры с катером взял на себя лейтенант, приставленный к роте для координации действий с местной контрразведкой.

— Сержант, Вы уверены, что попали?

— Так точно, рядовой Никлаус лучший стрелок во взводе, а я сам наблюдал результат выстрела в бинокль. Попадание точно в голову.

— Хорошо. Пройдите до конца ущелья, посмотрите, может он опять где-нибудь всплывет, потом возвращайтесь.

— Есть, господин лейтенант.

Сержант был доволен, на атмосферном катере пройти несколько километров ерунда, не то, что на своих двоих по горам сутками лазить. В случае обнаружения республиканского шпиона можно будет продырявить его еще раз. А если труп и обнаружиться кем-то после, и без дырки в голове, то какая разница, попал Никлаус или не попал, труп он и есть труп. В том, что шпиону не удастся выжить в любом случае, сержант не сомневался.

А вот капитан Дескин в этот момент прилагал все силы, именно для того чтобы выжить. Несколько раз его затягивало в глубину реки, но потом уже теряющего сознание выбрасывало на поверхность, давая возможность на спасительный глоток воздуха. Поначалу бороться с потоком не было никакой возможности, сильное течение бросало тело Вольдемара как игрушку. Несколько раз он задевал торчащие из воды камни, но к счастью вскользь, кости вроде были пока целы. Постепенно ущелье расширялось, скорость воды становилась меньше, но и сил у Вольдемара уже не осталось. Рано обрадовался и упустил приближающийся камень. Удар. От боли перехватило дыхание, но бурная вода уже несла его дальше. А дальше ему повезло, скальный выступ образовал у правого берега небольшой затончик с почти спокойной водой. У Вольдемара едва хватило сил вытащить из воды избитое о камни тело на этот выступ. Каждый вдох отдавался болью с левой стороны груди, похоже, от последнего удара все-таки пострадали ребра. Только сейчас он понял как замерз, нижняя челюсть бодро выбивала чечетку, а тут еще новая напасть, послышался свист двигателей приближающегося атмосферного катера с местными ландсгвардейцами на борту.

Катер, не задерживаясь, просвистел над Вольдемаром и направился ниже по течению. С его борта несколько пар глаз внимательно просматривали русло реки и камни среди бурного потока. Когда катер был совсем рядом Вольдемар даже перестал дышать, стремясь как можно глубже забиться в щель между двумя камнями. Эта щель оказалась буквально перед его носом, и он достиг ее буквально одним рывком, откуда только силы взялись.

— Тело последнего шпиона не обнаружено, дальнейшие поиски теряют смысл. — сообщил контрразведчику командир роты. — Сержант просит разрешение на возвращение катера, у них кончается горючее