Рестификатор Абрамова
Шрифт:
– А чего я с вами натворил? Вы же сами говорили, что ничего не было, - резонно возразил Абрамов.
– Мало ли чего я тогда говорил! Тебя это не касается! Ты делай, что тебе говорят, а иначе я тебя, мерзавца, под суд отдам!
– Вот те раз! Да за что под суд-то? Вы хоть толком объясните, а то только кричите да ругаетесь!
– забеспокоился и Абрамов.
Вадим подумал, что тут он, пожалуй, прав, и, насколько смог, спокойным тоном рассказал обо всём, что с ним произошло. Выслушав, Абрамов задумчиво сказал:
– Н-да, значит, всё-таки рестификатор-то работает?
– и, немного помолчав, решительно добавил: - Вы извините, Вадим Сергеевич, но я вам ничем помочь не могу.
–
– ошеломлённо спросил Вадим и заорал: - Хватит дурью маяться! Говорят тебе: делай из меня опять нормального человека!
– Да не могу я!
– прижав руки к груди, повторил Абрамов.
Вадим собрался, было, броситься на него с кулаками, но тут ему в голову пришла более удачная мысль.
– Значит, не можешь?
– уже спокойно спросил он.
– Ну, что же, ладно. Не хочешь - не надо. Прощай, Абрамов, извини, если что не так.
И он решительно направился к выходу. Абрамов нагнал его сразу же за дверью.
– Вадим Сергеич, да что же это такое?
– испуганно верещал он.
– И не хочу идти, а что-то меня толкает!
– Это ещё что!
– не останавливаясь, сказал Вадим.
– Видишь, вон лужа? Глубокая, между прочим. Так вот, я пойду вон по тем досочкам, а ты уж прямо по ней! И отныне будешь ходить со мной везде, пока я сам тебя не отпущу!
– Вадим Сергеич, - сдался Абрамов.
– Я согласен! Давайте вернёмся!
– Так-то лучше!
Вадим повернул назад. Абрамов, облегчённо и в то же время покаянно вздыхая, потащился следом.
Они вернулись в дом и уселись возле стола.
– Вадим Сергеевич, - тихо сказал Абрамов, - вы уж извините, но я действительно ничего не могу. Послушайте, я вам всё расскажу.
Слушая его рассказ, Вадим с ужасом понимал, что у него на самом деле нет никаких шансов. Из рассказа Абрамова следовало, что предыдущую часть жизни он проработал в одном жутко засекреченном НИИ. Работал лаборантом, потому как никакого серьёзного образования у него не было. Его шефом был профессор, выдающийся специалист по исследованию человеческого мозга. Деятельность Абрамова сводилась к тому, что он делал, что ему скажут: паял, привинчивал, соединял что-то с чем-то, не имея ни малейшего представления ни о назначении прибора, ни о принципе его работы. Тем не менее, работу свою он очень любил, делал её с удовольствием, и у профессора к нему никаких претензий не было. Особенно льстило Абрамову, что работает он в НИИ и делает, по-видимому, какие-то очень важные для страны вещи. По вечерам, когда все уходили, он любил оставаться один, смотрел на хитрые схемы, не знакомые ему детали и представлял, как между ними всё связано и как в результате этого осуществляется работа прибора в целом. Но десять лет назад профессор ушёл из жизни, и Абрамов в качестве лаборанта оказался не нужен. Его перевели в охранники территории, и это было для него страшным ударом: ведь теперь он не мог участвовать в работе института! Невыносимо было каждый день с территории двора смотреть на окна лабораторий и знать, что там каждый день происходит что-то важное, и это важное происходит без него! Чтобы не растравлять себя, он уволился. Отпустили его легко, рассудив, что лаборанту суть исследований попросту не известна.
После этого он работал грузчиком, экспедитором, сторожем и ещё Бог знает кем, но основная часть его жизни начиналась с того момента, когда он приходил домой. Все заработанные деньги он тратил на электронику: микросхемы, платы, радиодетали. Названий многих из них он не знал и поэтому покупал, ориентируясь на внешний вид: не прошло даром многочасовое разглядывание схем! А затем из этих деталей он собирал знакомые по памяти приборы, о назначении которых даже не догадывался. Что такое человеческий мозг, он представлял очень смутно, зато
Тогда он подумал о своих знакомых, в круг которых входили исключительно сторожа, грузчики и дворники: ведь не может быть, чтобы они были довольны своей судьбой! Но неожиданно для него все они предложения Абрамова поумнеть с помощью прибора с негодованием отвергали: по их мнению, согласиться на это - значит, признать себя дураком. И он понял, что из этого круга надо вырываться. Так он стал участвовать в конкурсах технического творчества. Но ни члены жюри, ни даже дети никогда не соглашались подвергнуться воздействию его приборов. (Мысль о том, что такое воздействие может быть опасным, никогда в голову ему не приходила: ведь не мог же профессор, которого он боготворил, заниматься чем-то плохим!) В общем, Вадим оказался первым, кто согласился надеть на голову шлем.
– А почему всё-таки ты назвал свой прибор рестификатором?
– спросил Вадим просто, чтобы о чём-то спросить.
– Слово мне очень нравится, - сказал Абрамов, - какое-то ... такое ... решительное! Рестификатор! Я соврал, что сам его придумал, я его где-то слышал. А вы его разве не знаете?
– Нет, - сказал Вадим, но тут его осенило: - может быть - мистификатор?
– Во-во!
– обрадовался Абрамов.
– Точно, мистификатор! А что это такое?
Но Вадим только махнул рукой.
– Абрамов, дорогой, - уныло сказал он, - да пойми ты, наконец, что произошло! Я ведь сейчас страшный человек! Монстр! Представь себе, что я сейчас сижу и изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не пожелать тебе с разбегу головой об стенку стукнуться! Ведь стукнешься, как миленький!
– Вадим Сергеевич, успокойтесь, пожалуйста, - испуганно проговорил Абрамов, и немного помолчав, спросил: - А вы разве сами в этом ничего не понимаете? Ведь вы в жюри были, значит, разбираетесь ...
– Да какое там! Я в этом отношении от тебя недалеко ушёл. В школе я работаю, труды преподаю, вот и назначили в комиссию.
– Но вы же так здорово считаете! Как вы эти числа перемножили!
– А толку что? В цирке, разве что, выступать? Практической пользы от этого никакой - калькулятор взял и считай!
Они надолго замолчали. И тут Абрамову пришла в голову мысль.
– Вадим Сергеевич, - сказал он с просветлённым взором, - а что, если сделать так: вы снова наденете шлем, а я в рести ... в своём приборе поменяю плюс на минус? В тот раз он вам это добавил, значит, сейчас - уберёт!
– Сложно всё это, - опасливо сказал Вадим, - ведь это надо, чтобы воздействию подверглись те же самые клетки. А это представляешь, какая точность! Микроны, а то, поди, ещё меньше!
– но тут же махнул рукой и сказал: - Давай, всё равно больше делать нечего!
Они вместе подтащили рестификатор к электрической розетке, Абрамов надел ему на голову шлем, Вадим взялся, было, подсоединять присоски, но Абрамов сказал:
– Не надо, я это просто так, для солидности сделал, они даже ни к чему не подсоединены!
После этого он поменял местами провода и с молчаливого согласия Вадима включил свой прибор. Снова медленно поползла стрелка к одиозной надписи "Всё", и Вадим почувствовал знакомое покалывание. Абрамов на сей раз ничего не сказал, а просто выключил прибор и хотел снять с Вадима шлем, но тот, осенённый новой мыслью, его остановил: