Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12

Полонский Виктор

— То, что можно было исправить, — исправили, — продолжал Немысский. — Конфисковали у кого-то брезент, завернули в него тело, отвезли на Салтыковскую и положили там, предварительно вывернув все карманы. Картина злодейского ограбления — оглушили, обчистили, скинули на рельсы, машинист в темноте не заметил.

— Зачем?! — изумленно спросила Вера.

— А затем, что, прочитав в газетах, что вчера на станции Шереметьевская попал под поезд мужчина, и сопоставив это с внезапной смертью или же с внезапным исчезновением агента, его хозяева поняли бы, что агент разоблачен и письмо попало в наши руки. В разведке вообще не верят в совпадения, а уж в такие, когда агент погибает возле тайника, — и подавно. Тем более что агент был ценный, офицер для поручений при штабе Московского военного округа. Отсюда сам собой напрашивается вывод о том, что Ботаник — фигура крупная. Какой-нибудь мелочи в подчинение столь

ценных агентов не отдают. Что же касается того, как они друг друга узнают, не будучи знакомыми, то вариантов здесь великое множество, гадать бессмысленно. По плану «ПК» агент является в известное ему место, имея при себе заранее некий условленный знак, отличающий его от других людей. Станет ли агент прогуливаться утром возле киноателье с букетом роз в левой руке? Или же в руке у него будет «Московский вестник»? Или же в петлице будет воткнута гвоздика?.. Увидев человека со знаком, тот, к кому пришли, называет пароль, и если ответ правильный… Впрочем, вам эти детали ни к чему, найти Ботаника они все равно не помогут.

— Подлые немцы! — воскликнула в сердцах Вера. — Ну что им стоило написать, кем работает Ботаник у Ханжонкова!

— Лучше бы приложили к письму его визитную карточку! — поддел ротмистр. — Всем было бы не в пример удобнее. Должен признаться, Вера Васильевна, что поначалу это дело представлялось мне довольно простым. Я решил, сам не знаю почему, что такой крупный шпион, как Ботаник, шпион, которому поручено руководить агентурной сетью с наступлением войны, непременно должен быть кадровым офицером разведки, живущим под чужим именем. Хорошо законспирированным, но засланным оттуда. А таких разоблачить несложно, если, конечно, знать, кого разоблачать. Берется биография и начинает просеиваться через мелкое сито. Рано или поздно будет обрыв или провал. Обрыв — это, к примеру, когда выясняется, что в гимназии, где якобы учился подозреваемый, не существовало такого ученика. А провал — это когда человека не опознает кто-то из друзей юности. Ведь случается и так, что легенда не придумывается, а, если так можно выразиться, берется со стороны. Реально существующий человек устраняется для того, чтобы агент занял его место. Подобное обязательно сопровождается переездом с места на место, поскольку смена круга знакомств в этом случае просто необходима. Так вот, мы тщательно проверили всех, кто работает у Ханжонкова, начиная с него самого и заканчивая ночным сторожем, но ни в одной биографии не нашли изъяна. Одно из двух — или Ботаник завербованный агент, сумевший заслужить столь высокое доверие, или же операция по его внедрению была произведена столь филигранно, что комар носа не подточит.

— Как можно филигранно выдать одного человека за другого? — спросила Вера. — Вы же сами сказали, что кто-то да не опознает.

— Заранее подбирается человек не только с подходящей биографией, но и со схожей внешностью. Задача трудная, но вполне осуществимая. Детально изучается биография, круг знакомых, одним словом, все-все, что имеет отношение к прошлому. Затем происходит замена одного человека другим. Особенно хорошо, если она случается во время переезда или хотя бы смены места. [519] В шестом году подобным образом германский агент проник в канцелярию Военно-ученого комитета Главного штаба под личиной подполковника Любатовича, которого с должности старшего адъютанта штаба Киевского военного округа перевели в младшие делопроизводители ВУКа. Любатович был весьма удобной кандидатурой для замены. Холостяк, близких родственников нет, характер необщительный, все мысли только о службе. Шпион прослужил в Главном штабе шесть лет! И, к стыду признаться, был разоблачен не стараниями контрразведки, а по воле случая. Другой офицер застал его за снятием копии с секретных документов. Вот так-то.

519

Имеется в виду смена работы.

«Хорошо на поле боя! — ясно читалось во взгляде ротмистра. — Чтобы враг был впереди, на виду. Чтобы его не приходилось искать в потемках…» Вере стало жаль Немысского. Захотелось помочь не только Отечеству, но и конкретно вот этому сидевшему перед ней молодому человеку с усталым взглядом и складкой на переносице, которая от встречи к встрече становилась все глубже.

— Ничего случайного не бывает, — убежденно сказала она. — Все предопределено свыше. Значит, так было нужно, чтобы шпион допустил оплошность. Рымалов же тоже не нарочно сказал про фотографический аппарат.

— А если Рымалов не Ботаник? — Немысский испытующе посмотрел на Веру, будто ожидая признания в том, что это она Ботаник. — Что, если он и в самом деле прочел

где-то про такой аппарат? Мало ли чего напишут. Я, например, читал, что у короля сыщиков Ната Пинкертона есть ботинки на пружинной подошве, позволяющие запрыгивать с тротуара на крыши, — что с того?

— Вы читаете про приключения Пинкертона?! — изумилась Вера. — Неужели?

— А что в этом такого? — в свою очередь удивился Немысский. — Весьма полезное чтение. Проветривает голову, дает ей отдых. У меня в кабинете всегда есть парочка новых выпусков. Только на виду не держу, несолидно.

Открыв верхний ящик стола, ротмистр достал из него книжечку с профилем знаменитого сыщика в красном круге, показал издалека Вере и убрал обратно.

— Вы в кино почаще ходите, — со знанием дела посоветовала Холодная. — Тоже помогает.

— Шумно там, — поморщился Немысский, — музыка, звуки-шорохи разные. То ли дело с книжкой в тишине. Меня в такой обстановке самые умные мысли и посещают. Да, чуть было не забыл. Арестованный Вартиков не спешит сознаваться в убийстве Корниеловского. Кажется, Моршанцев зашел в тупик. Других подозреваемых у полиции пока нет. Если ориентироваться в подозрениях на романы покойника, то можно заподозрить половину ателье. Судя по всему, Корниеловский был не обычным, а каким-то отчаянным ловеласом. Кому дорогу перешел, кому рога наставил. Но я, знаете ли, Вера Васильевна, в роковые страсти верю мало. В жизни они встречаются куда реже, чем в романах.

— Вы, должно быть, считаете так потому, что сами никогда не любили и не страдали по-настоящему! — вырвалось вдруг у Веры.

Немысский удивленно поднял бровь и с интересом посмотрел на жену адвоката так, как будто видел ее впервые в жизни.

— Простите, Георгий Аристархович, — опустив взор и чувствуя, как начинают пылать щеки, пролепетала Вера, — я совсем не то хотела сказать. Просто… роковые страсти…

— Роковые страсти редко удается скрыть, — продолжил Немысский. — Должно быть какое-то проявление. Громкое объяснение, скандал, громы и молнии. Для того, чтобы решиться на убийство из ревности, надо совсем потерять голову, потому что, убив своего счастливого соперника, счастья себе не вернешь. Вы со мной согласны?

Вера кивнула.

— Хладнокровное удушение не очень-то вяжется с ревностью, — продолжал Немысский. — Это раз. И место убийства Корниеловского не очень-то вяжется с высоким пафосом мщения за поруганную любовь. Фарсом отдает. Впрочем, все возможно. У правил есть исключения.

Вера мысленно сравнила Георгия с цирковой лошадью, потому что в своих рассуждениях ротмистр имел привычку возвращаться к тому, с чего начал. Нерационально — что толку высказывать разные соображения, зная, что в конце сам же их и перечеркнешь? Привык мыслить таким образом? Или просто красуется перед нею? Порой Вере казалось, что во взгляде Немысского мелькают искорки мужского интереса. Это было приятно и в какой-то мере созвучно, ровно настолько, насколько могут быть созвучными отдельные ноты, которым никогда не суждено соединиться в ноктюрн или сонату.

Бегать мысленно по кругу скучно, а вот чтение книг про сыщиков — занятие интересное. Вера решила попробовать методу [520] ротмистра. Попытка не пытка, а вдруг под Пинкертона ее осенит? Вдруг она поймет, кто такой Ботаник, или сообразит, как вывести его на чистую воду? Попросив извозчика, везшего ее домой, остановиться у первого же попавшегося по пути книжного магазина, Холодная купила две книжки о похождениях Пинкертона и одну о «смертельно опасных приключениях» «короля сыщиков» Ника Картера, знакомого ей по кино. На картины эти Вера ходила не столько из-за приключений Картера, сколько из-за актера, игравшего роль «короля сыщиков», необыкновенного красавца с прожигающим насквозь взглядом. И ведь ясно, что от любви к такому молодцу не будет ничего, кроме страданий, а помани он за собой, так пошла бы за ним без оглядки, непременно пошла бы.

520

То же, что и «метод» (устар.).

Вечер Вера решила посвятить чтению. Начала с Ната Пинкертона, но он быстро наскучил. Погони, драки, стрельба — ничего увлекательного. Не за что глазом зацепиться. Пропустив середину, заглянула в конец, убедилась, что с Пинкертоном все в порядке, и перешла к «королю сыщиков», который тоже не порадовал. Те же драки с погонями и ничего больше. Как за чтением подобных книг могут приходить в голову умные мысли? Должно быть, Немысскому вздумалось над ней подшутить. Или же у мужчин мозг устроен иначе? Так и не придя к определенному выводу, Вера отложила «короля сыщиков» в сторону и стала читать начатую на днях «Жертву вечернюю» Боборыкина.