Ретроградный Платон
Шрифт:
– Из какого века дискотека у тебя, парень? – попытался пошутить Степан, уставившись на наушник.
– Из девятнадцатого, – нахмурившись произнес тот, – Это Глинка. Михаил Иванович. «Иван Сусанин».
– О-о-о, – задумчиво протянул Степан, – А я-то думаю, куда ты так несешься по дорожке? Оказывается, просто в образе. Идешь дорогой Сусанина…
Парень внимательно посмотрел на Степана, усмехнулся, медленно
– Нет, я, похоже, иду дорогой Михаила Ивановича.
– Какого Ивановича? – не понял Степан.
– Глинки.
Степан с опаской посмотрел на соседа по беговой дорожке, но, увидев его отрешенный взгляд, твердо произнес:
– Знаешь что, парень? А не выпить ли нам по чашечке-другой кофе? Расскажешь мне подробнее и про Глинку, и про Ивановича, и про Сусанина.
Так началось знакомство Степана с Платоном, а заодно и с великими русскими композиторами и их судьбами.
Как выяснил Степан во время их первого разговора в кафе спортклуба, Платону патологически не везло с девушками. Обладая тонкой и чуткой натурой, к которой стараниями профессорской семьи прилагались еще и почти энциклопедические знания, Платон тяжело, долго и болезненно переживал каждый такой разрыв, находя утешение лишь в музыке. Спасения он искал у русских классиков, творения которых знал практически наизусть. К произведению, как правило, добавлялась еще и личная драма композитора, стоящая за созданием музыкального шедевра.
– Вот послушай, – протянул Степану свой наушник Платон, – эту часть «Жизни за царя» Глинка писал, когда был окрылен любовью к своей будущей жене Марье Петровне. Он на подъеме своих творческих сил. Если вслушаться, то тут слышно в каждой ноте, как его душа стремится ввысь.
Степан послушно, как прилежный ученик, попытался вслушаться в музыку.
– Красивая музыка, – Степан почесал нос, понимая, что полета души композитора он прочувствовать ему на дано. Не зная, как поддержать разговор, немного подумав, он добавил, – Хорошая музыка. Мелодичная.
– Как будто трели птиц, правда? – с готовностью включился в диалог Платон, – Глинка вдохновлялся пением певчих птиц. В его доме была отельная комната, где жила пара десятков разных птичек. Он даже посвятил им романс «Жаворонок».
– Слушай, ты вот сказал, что идешь дорогой Михаила Ивановича, но, судя по твоим рассказам, все в порядке было у Ивановича – любимая жена, отдельная комната для птиц. Сиди себе, слушай трели соловьев и пиши музыку. Вполне ничего так себе дорога. Безоблачная.
– О, нет, Степан! Все совсем не так безоблачно было в его судьбе . Жена его оказалась особой приземленной, жадной до нарядов и праздников, тонкой душевной организации мужа своего не понимала, все высокое и поэтическое было ей недоступно. Музыку своего мужа она не принимала вовсе. И вот это ее отношение к нему убивало всю творческую искру в композиторе. Ему очень тяжело давалось написание второй его оперы «Руслан и Людмила» – из-за скандалов дома и ее истерик.
Степан с восторгом слушал Платона.
– Откуда ты столько всего знаешь? В школу музыкальную ходил?
– Нет, не ходил. Пробовали меня отдать туда, но никаких талантов не обнаружили. Мой дед был профессором в консерватории. Мы за обедом только классическую музыку слушали, а он рассказывал разные истории о судьбах композиторов. Я их в детстве как сказки слушал, думал, что такие истории могут только в жизни великих людей происходить. Знал бы я тогда, как много из того, что пережили они, предстоит пережить и мне…, – тяжело вздохнул Платон.
– Что? Ты тоже держишь в одной из комнат стаю птиц? – Степан искренне округлил глаза.
– А ты забавный, – задумчиво произнес Платон, – и шутишь смешно.
– Я из Сибири родом. Там климат суровый. Да и условия жизни у большинства людей не сахар. Если коротко, то без чувства юмора там не выжить. Так что с Марьей Петровной, кстати? Как она по твоей то жизни из своего девятнадцатого века сумела проехать?
Платон тяжело вздохнул.
– Кольцо моей «Марье Петровне» потребовалось срочно. Да не простое, а Картье, – Платон опять смотрел отрешенным взглядом в одну точку.
– Я не разбираюсь в брендах, – озадаченно ответил Степан.
– Ну, скажем так, это достаточно дорогое кольцо, – Платон прищурил один глаз.
– А у тебя нет денег на кольцо, и она ушла к другому, у которого есть деньги на Картье? Угадал?
Конец ознакомительного фрагмента.