Ретроспект: Эхо
Шрифт:
– Япона мама… - прошептал потрясенный Брама – десять лет в Зоне и думал, что все про нее знаю, а тут оказывается, нет зверя страшнее козы.
– Ну, спасибо вам, сынки, за хлеб-соль, ну и за фронтовые сто грам. Одевай, Брама батькович, обувку, и пойдем, солнце еще высоко – он приложил к глазам ладонь – к вечеру в аккурат дойдем к профессуру в его значит апартаменты.
Шуня встал, с удивлением обнаружив, что от былой слабости не осталось и следа, а Брама, отойдя от деда на порядочное расстояние, быстро одел чуть просохшую обувь, подхватил рюкзак и удобнее перехватил автомат.
– Автомат у тебя чудной, Брама батькович, не шмайсер часом? Партизанил я, помнится, в этих местах, бывало, у фрицев отбирали и воевали потом ими. У самих ить одна винтовка на троих и много ей не навоюешь.
– Это из-за Периметра, с большой земли.
– Дивны дела твои, Господи! Неужто вспомнили и о нас? Думал уж помирать скоро, и так и не дождусь к людям. Я ведь хоть и болотник, а все равно ведь человек, и тянет иногда и с живой душой перемолвиться, а не только с козой да змеями.
– Погоди помирать,
Дед оглянулся и, сокрушенно кивая, посмотрел на Браму:
– Все верно говоришь, только иные ить не уходят, а так и остаются тут насовсем. Раньше сколько народу здесь было - даже на заброшенном хуторе, все уходить не хотели, отцовские дома оставлять, могилки. Но кто спрашивает? Прибрала Зона. Кто сгинул, другие вовсе людьми перестали быть. Зона, она ведь не сразу, сынки, стала. Сначала конец света был, земля с небесами местами по сто раз по дню менялось, огонь плыл, горело, как в преисподней… вспоминать страшно. Не смотри, Брама батькович, что я старый да седой, но даже мне страшно становится, как вспомню. Тварюги эти, страшилища – это ить все наше земное, это все понять можно, и пережить…
Болотник печально вздохнул и вдруг прытко припустил вперед, меся болото изношенными, старыми, как и он сам, сапогами. Шуня изумленно взглянул на плюгавого дедка и побежал вслед за ними, стараясь не упустить в тумане. Тут ведь так, отстанешь и все, ждать никто не станет, а если станет позже искать, то может и не найти. Прошлое исчезает быстро - мгновение и оно покрывается туманом, исчезая за поворотом.
– 02 -
Люди замерли, всматриваясь в клубящуюся муть, потом Схима подал знак, и все осторожно поползи вперед. Снаряжение было подогнано заранее, чтобы ничего не звенело и не терлось. Зона быстра на расправу, малейший звук выдавший присутствие может вынести приговор. Смертельный приговор, иных она не выносит. Слабые и немощные тут не выживают, таков уж этот край – смертельно-опасный, и вместе с тем притягательно-неповторимый хищной, чуждой красой мерцающих аномалий, тяжелых пластов клубящегося серого тумана и раскаленного багрового неба. И совсем не верилось, что все это - тихая мирная благополучная Украина, на просторах которой кто только не бывал, и кто только не воевал, начиная от набегов печенегов и прочих тюрок и заканчивая американским спецназом с авианосца «Теодор Рузвельт».
Инцидент с высадкой спецназа в Севастополе замяли, списали на ошибку, представив в глазах мировой общественности, как оплошность командования и засбоившие приборы, взбесившиеся в одночасье, потерявшие ориентиры, показывая сразу несколько магнитных полюсов. Самолеты, шедшие в тот роковой день над Черным морем, посадить удалось только чудом. Они полностью ослепли, потеряли ориентир в необычно плотной облачности, идя без приборов и связи с землей моля о помощи. Но обошлось без жертв, все благополучно приземлились на резервных аэродромах, но вот о Севастополе такого не скажешь. Он исчез с лица земли, в одночасье оказался стерт, смят исполинской силой, а потом вернулся постаревший сразу на несколько столетий, брошенный и безлюдный. Изотопный анализ показал, что он стал старше сразу на триста лет. Опустевший город оцепили войска и объявили зоной аномального бедствия. Страну охватил многомесячный траур, даже США принесло свои извинения, в конце концов, не каждый день оно теряло авианосцы такого класса у берегов страны антагониста. Предъявлять претензии и ноты протеста они не стали, у самих рыльце оказалось в пушку по самую макушку. Правительство СССР закрыло на это глаза и приняло соболезнования, выразив ответную скорбь об исчезнувших моряках с авианосца, предоставив спутниковую панораму исчезающего в гигантской водяной линзе «Теодора Рузвельта». США могло сколько угодно говорить о вышедшем из-под контроля оружии нового класса, но, заминая инцидент о вторжении в территориальные воды СССР и высадки десанта в Крыму, втихую сняло с вооружения многие ракеты стратегического назначения. Двадцать восьмое августа тысяча девятьсот девяносто первого года стало новой отметкой в истории. Аномальный всплеск зафиксированный многочисленными спутниками как СССР так и других государств, передавал одну и туже панораму – постаревший загадочным образом Севастополь пуст. США пришлось пойти на многие уступки и потерять свои позиции на международной арене. Некоторое время оно пыталось продвигать через ООН идею совместного исследования причин второй Чернобыльской катастрофы и возникшей Зоны, расширившейся в несколько раз, но СССР заявил: подобные заявления расцениваются как вмешательство во внутренние дела страны. Это дало новый виток холодной войны, ведшийся в основном на уровне финансов и идеологии. Выпущенные в сторону СССР стратегические ракеты, едва не спровоцировавшие начало третьей мировой войны, вызвали всеобщее охлаждение народных масс к идее «мирной демократии» и процветания с соблазнами «развитого капитализма». К тому же, коммунизм стал стремительно приобретать человеческое лицо, с идеи обезличивания масс перейдя к идее развития индивидуальности. Дал ли этой идее первичный импульс акт внешней агрессии, или это заслуга нового руководства страны, но реформаторы стали спешно восстанавливать экономику, перестраивая ее на рыночный уровень с коммунистическими принципами.
Благодаря открытиям Зоны, стало возможно изобретение запатентованного государством многослойного процессора крион, который по принципу строения и характеристикам на целые десятилетия обогнал все существующие технологии, заведомо списав их как морально устаревшие, выведя наноэлектронику СССР на
– Схима, что там?
– Человек, меток нет.
– Принято.
Несколько фигур отделилось от отряда, и осторожно поползли к метке, Экс-один был рядом, и это усугубляло опасность.
Схима стряхнул с глаз набежавшую прядь. Он по привычке носил длинные волосы, и, несмотря на то, что они мешали во время боя, не желал с ними расставаться. Мало кто из сталкеров мог определить в этом тихоньком улыбающемся печальной улыбкой человеке мастера. Многие путники по привычке вбитого с детсадовской скамьи атеизма, неосторожно назвав его «попом», тут же испытали на себе его стальные кулаки. Размазавшись в воздухе он играючи справлялся с целым взводом путников на южном блокпосте. На повторное «избиение младенцев» с вопросами, где святоша так научился драться, никто не решился. Сам он отмалчивался, а особо приставучих Звездочет отсылал обратно к Схиме, обронив о неком обмене опытом с шаолиньским монастырем по правительственной программе. Путники долго чесали головы, Звездочет был мастер напустить туману, и умел честно врать, не отводя при этом бесстыжих глаз.
В средине измятых, чуть вздрагивающих камышей лежала скрючившаяся фигура в темной, насквозь пропитанной кровью броне. Змей на рукаве выдавал принадлежность к шпикам, а глубокие раны говорили о нешуточной схватке. Винтовка LR-300 хоть и чувствительна к влаге и грязи, но неплохо стреляет, оставалось только гадать, какое существо согнуло ее пополам.
Звездочет прощупал пульс на шее, а Схима без слов снял аптечку.
– Самаритянин, а где гарантия, что потом он не выпустит в тебя же пулю? Если по Божьей воле его сцапала какая то тварь, то кто ты такой, чтобы отменять его решение?
– Я его не отменяю, а действую сообразно совести. Вполне возможно позже мы сойдемся в бою, но сейчас мы не враги. Ты не хуже меня знаешь, что многие отщепенцы из кланов идут в шпики, а засланных к нам из-за бугра по пальцам можно пересчитать. Да и что делает человека предателем? Обида, отчаяние, гнев…
– Все-все, завязывай, ты даже зомби к покаянию привести сумеешь!
– Однако… – Схима поднатужился и закинул шпика на спину – при этом он не перестает быть зомби и так же желает человечины.
– Как знаешь, может, очнувшись, он скажет что путное. Шпики болот как огня боятся, интересно, что заставило его одного дернуть на болота.
– Почему ты решил, что он один?
– Других не видно, на болоте следы исчезают быстро, или съели, или утонули, или он был один. Выбор невелик.
Путники, увидев на спине Схимы шпика, тут же подняли автоматы, но Звездочет отрицательно покачал головой:
– В отсутствие Брамы командую отрядом я. Вопросы есть? Вопросов нет. Кстати, големы так их и не нащупали?