Ретроспект: Витки Спирали
Шрифт:
– Вот и славно, вот и отлично. Аметист, что скажешь?
– Хороший человек, светлый, немного наивный, но это же человек – обронил кеноид, не сводя с Натальи глаз.
– Человеком ей только предстоит стать, воплощая то, что знает в искаженной теории. Ты нормально себя чувствуешь?
Наташа кивнула, а Доктор продолжил:
– Сейчас мы пустим твоих родителей. Я уже говорил, что у нас они живы, но слова это слова, а увидеть другое… Брама, пригласи, да не робей, я так расписал твои подвиги, хоть сейчас под венец.
Путник, снимая маску, вышел в приемную и глядя на родителей Натальи слабо улыбнулся:
– Все прошло удачно, она вышла из комы и находится в сознании.
На это раз речами о стерильности
- Полно вам, это совершенно излишне. Последнее что она помнит это авария и считает, что вы погибли, потому прошу без эмоций, держите себя в руках дабы ее не травмировать. Только на таких условиях вы сможете ее увидеть.
Медперсонал облачил родителей в халаты и бахилы, закрепил на лице марлевые маски, и поддерживая под руки путник повел их в операционную. Наталья уже окончательно пришла в себя, и, лежа на каталке, поддерживала легенду о выходе из комы. Родители застыли на пороге, боясь поверить глазам, она слабо шевельнулась и открылась глаза. Марья Антоновна, несмотря на заверения держать себя в руках, залилась слезами, а Лев Ильич пытался держаться. Брама осторожно подвел их к изголовью, а Доктор махнул рукой. Пусть рыдают, что поделаешь. Рыдали все, исключая Доктора и Браму, даже Аметист угнув в голову в пол пытался сдерживать жалобный скулеж. Благо, стены бокса были звуконепроницаемы, иначе этого никто не понял. Дав людям всласть порыдать, Доктор выставил родителей из операционной, сказав, что пациентке необходим двухнедельный курс реабилитации и был таков. Наталья плакала, уткнувшись Браме лицом в грудь, а Полина обесточивала уже ненужные приборы:
– Когда-нибудь они перестанут быть нужны, когда-нибудь такая «кенотерапия» станет действительно возможной…
– Кто сказал, что она невозможна сейчас? – возразил Аметист – это возможно, вы не спрашивали, а мы не навязывали.
– Ты серьезно? – Полина трепанула угольно черное ухо – вы можете выводить из комы?
– Нам не свойственно врать – зевнул кеноид – ты же можешь. Просто вас мало, нас тоже мало, а людей много.
Огромный кен встал, и цокая по кафельному полу когтями, направился в свое отделение. Кто бы мог подумать еще несколько лет назад, что к экзотичной дельфинотерапии добавится еще один, куда экзотичнее - кенотерапия. Кены любили детей, а дети обожали громадных глыбоподобных собачьих, в чьих глазах светился разум глубже и гуманней человеческого. Умея работать с собственной наследственностью, они исправляли поврежденные генетические участки и у детей. Правда брали они не всех, отбирая лишь по им ведомым принципам, но и отказывали редко. Лесникам пришлось обживаться во многих санаторно-курортных здравницах, давая возможность реализовывать программу межвидового сотрудничества. Злые языки твердили что кены так же работали и с экологами, морализируя недобросовестных чиновников при их проверке на соответствие занимаемой должности, но сколько в этих вымыслах правды знал только консультационный совет НИИ. Но, исходя из того, что после посещения экономических ликвидаторов уровень бюрократии в проверяемых инстанциях резко шел на убыль, какая то доля правды в этом все-таки была.
– Все, закругляемся – Полина стянула и бросила в урну перчатки – сегодня отдыхаете, осваиваетесь, в понедельник жду в кошатнике. Если надумаете, мы планируем за город, присоединяйтесь.
Наталья сбросила накрахмаленную простыню и слезла с каталки, опираясь на руку Брамы:
– Смотришь на все словно с разных сторон. Теперь так всегда будет?
– Привыкай. Как говорит Шухов, с этим надо уметь жить, а если учесть что он чемпион по количеству синхронизаций, то знает что говорит. У него их за плечами столько, представить страшно. Он синхронизировался первым.
Едва они освободили бокс, как туда ввезли следующего больного, вытолкав из операционной.
– А это что вообще? Думала, НИИ занимается только наукой, исследованиями аномальной Зоны.
– У нас много направлений: интенсивная терапия для тяжелых больных и детское отделение, лечение генетических и прочих заболеваний в таком же духе. Дальше исследовательские корпуса: прикладного применения, направо кошатник, резиденция баюнов, и академгородок. Его ты уже видела.
Они вышли из корпуса и не спеша побрели по залитым солнцем аллейкам. Брама молча шел рядом держа за руку, давая возможность прийти в себя и свыкнутся с происходящим. Над головами с ветки на ветку с щебетом перепрыгивали птицы, ветер нес запах полевых цветов, а из под ног яркими брызгами разлетались приникшие к лужицам стайки бабочек. Было хорошо идти вот так, просто держась за руку и ни о чем не думать, побыть самим собой, радуясь присутствию друг друга и привыкая к новому чувству наполненности. Такие минуты очень редки, испытать их можно всего раз или два за жизнь. Ум становится несказанно тих, а сердце безмолвно поет от переполняющих чувств, в которых смешались и неистовство первой влюбленности и спокойствие зрелой любви, когда сердца неразделимо прорастают друг в друга. Они берегутся как самое сокровенное и дорогое даже спустя годы. Брама был так погружен в себя, что не заметил как мимо пронеслась размазанная тень, схватив Наташу в охапку. Он еще приходил в себя, а высокий незнакомец в форме уже кружил ее вокруг себя.
– Наташка, Наташка!
Наталья слабо отбивалась, а потом глянула в лицо незнакомцу и оторопела:
– Сашка? Боже мой, но откуда!
Брама оторопело приглядывался к высокому как жердь военному в броне лесников и прошептал:
– Погоди, погоди, это же…
– Как только мне позвонили что ты, тебя вывели из комы, я пулей прилетел сюда! Наташка, эх…
Престав кружить, незнакомец осторожно поставил ее на примятую берцами траву, а Брама подобрался:
– Меня уже в упор не видят?
Высокий лесник тут же облапил нахмурившегося путника и в радостях приподнял его от земли:
– Брама, я так тебе признателен, просто нет слов!
– Да? У меня знаешь тоже.
Лесник посмотрел в напрягшееся лицо путника, потом перевел взгляд на Наташу и расплылся в широкой улыбке:
– Погодите, так вы… вот дурак, как же я сразу не сообразил! Все нормально, Брама, Наташа моя сестра!
– Шуня, ну и умеешь же ты навести шороху. Ты только что чуть не сломал мне жизнь!
– Наташка, да скажи ему, ну? Я же тогда в Зону не только ради Сереги, но и ради нее пошел. Слышал что арты многое могут, вот и искал такие, чтобы вытянуть ее из того света, а ты сам, без меня все сделал. Брама, эх, да я ж ради тебя!
– Свидетелем будешь?
– Свидетелем? А за что? Тфу ты, привычка – он рассмеялся – конечно, пойду! Лучшего мужа для нее найти невозможно! Погодите-погодите, а как так получилось, что вы вообще встретились?
Он остановился, пристально приглядываясь к сестре, а потом понимая кивнул:
– Синхронизация. У тебя глаза другие, глубокие. После нее они становятся иными, нездешними.
– Это, между прочим, государственная тайна – облегченно вздохнул Брама снова взяв Наташу за руку.
– Выворотники тоже, и что из того? – пожал раздавшимися вширь плечами Шуня – Синхронизация только ваша тайна. Да и кто поверит? Мне приходится, я же сам все видел на Агарти. Да и сотрудничество с кенами не проходит зря.
– Кены, Агарти? – Наташа переводила смущенный взгляд с брата на Браму, пытаясь хоть что-то понять.
– Эх, Наташка, мне столько всего надо тебе рассказать – Шуня от нетерпения чуть не подпрыгивал на месте – мы с Брамой такое прошли! Он же меня в Зоне этой распроклятой не раз спасал, на спине выносил. А теперь и сестру к жизни вернул!