Рёв
Шрифт:
– Могло случиться. – Я немного прикрикнула. Не хотела, но отсутствие у него инстинкта самосохранения пугает меня до смерти. Я имею представление об этих вещах и не хочу, чтобы подобное произошло с ним.
Нейт берет мои руки в свои и подносит их к своему рту. Я инстинктивно пытаюсь убрать их, но он крепко держит их и целует. Я смотрю на его рот, как смягчаются его губы, соприкасаясь с моей кожей. Нежное прикосновение бросает меня в дрожь, и я закрываю свои глаза, вспомнив тот четверг, позволяя небольшому покалыванию распространяться через мои руки, прежде чем я открываю глаза и заглядываю в его
– Я жив, и я здесь.
Я кивнула, и вместо того, чтобы убрать руки прочь, глажу одной его небритую щеку, в то время как он крепко держит другую.
– Нейт?
Он снова целует мою руку, и я вздыхаю.
– Я скучал по тебе, Чарли.
Слеза скатывается по моей щеке, падая на его голубую рубашку:
– Я скучала по тебе.
Входная дверь открывается, и Нона, бормоча, прерывает растущее напряжение между мной и Нейтом. Я не могу поверить в то, что только что произошло. Я не могу поверить, что после всего этого времени нас затянуло обратно в мир, где мы – подростки, желаем того, чего не следует. Но мы же больше не подростки. У нас есть обязанности и люди, которые пострадают, если мы не будем следить за собой и нашими демонами, которые всегда захватывают контроль, когда мы вместе.
Встаю и вытираю лицо, в то время как Нона входит в комнату, разглядывая нас, словно радар.
– Он может есть? – спрашивает она меня.
Я киваю:
– Да.
Затем она ушла, оставив меня пялиться ей вслед. Она злится, и я не могу винить её. В 7:42 утра её внук был доставлен в отделение неотложной помощи общественного госпиталя Бивер-Дэма. Тринадцать с половиной часов спустя он дома и до такой степени разбит, что напоминает давно потерянного щенка. Нона не нуждается в такого рода стрессе, но я не знаю, смогу ли теперь оставить его.
Я поворачиваюсь к Нейту, и он качает головой, пытаясь сесть.
– Нет, нет, нет, – повторяет он. – Не смей уходить!
Я мчусь к нему и толкаю его здоровое плечо, осторожно, чтобы не задеть поврежденное.
– Я не говорила, что ухожу, – стараюсь успокоить его.
– Я знаю тебя. Я могу прочесть тебя как книгу.
– Ты никогда не умел хорошо читать.
Нейт падает назад и смотрит на меня в оглушающей тишине, пока широкая улыбка не растягивается на его лице, достигая глаз. Я люблю эту улыбку.
Дейв вернулся с подушкой и одеялом, улыбаясь так же, как и его брат. Нейт рассказал мне, что у них разные отцы, но я вижу сильное сходство между ними, поэтому я предполагаю, что они похожи на свою маму – темные волосы, нежные губы и широкая грудь. Основное различие заключается в их глазах. У Нейта они карие до того момента, пока он не взбесится, тогда они темнеют. Глаза – индикатор его настроения, как кольцо, которое он подарил, когда мне было восемь. У Дейва голубые, нежные и прекрасные. Я никогда не видела его взбешенным, не думаю, что он бывает таким.
Дейв дает мне подушку, и я беру её. Осторожно помогаю Нейту привстать, и кладу её позади него.
– Не хочу одеяло, здесь жарче, чем в аду, – ворчит он. Я взглянула на него и кивнула, забирая одеяло и складывая его на спинку дивана на случай, если
– Итак, ты сбежал или действительно выписался вопреки рекомендации врача?
Он поднял голову и взглянул на меня тем взглядом, который говорит о том, что он лучше знает, как ему сейчас поступить. Он никогда ничего не делал по правилам.
– Значит ты не получил необходимые тебе препараты?
– Я не нуждаюсь в них.
Мой рот открылся, чтобы закричать, но я сдержалась и медленно выдохнула:
– Тебе нужно болеутоляющее, и, кто знает, что еще. Скорее всего, тебе нужны антибиотики и перевязочные материалы, и, если что-то пойдет не так, получишь битой по голове за то, что был таким тупицей.
– Я не хочу обезболивающее, бита…
– Почему нет??? Ты превратился в такого мазохиста, что теперь тебе нравится боль?
Как только слова вырвались из моего рта, я захотела забрать их обратно. Я просто открыла дверь в прошлое, которое мы оба никогда не захотели бы посетить снова. Я жду, что он пробормочет в ответ слова, которые вернут меня обратно на землю. Бусинки пота с душком страха и ожидания скатываются по моей спине.
– Потому что… в прошлом я легко мог стать наркоманом. Я был близок к этому, поэтому я стараюсь не рисковать.
Я в шоке. Я была более чем в шоке, когда представила молодого семнадцатилетнего парня, от которого я была оторвана одиннадцать лет назад. Я не могу представить его зависимым от наркотиков, не тогда, когда он был категорически против них из-за его матери. Он был борцом, ненавидел алкоголь и наркотики из-за того, что они могли делать с семьями. Я просто не понимаю. Что же он пережил в тюрьме, что заставило его пасть так низко? Мысль пугает меня.
– Это не то, что ты думаешь, Чарли, – говорит он тихо, почти огорченно. – Я получил довольно серьезную травму и мне пришлось…
– Хватит болтать. Ешь, – командует Нона, неся две тарелки жареного мяса с овощами, а за ней Дейв нес кувшин холодного чая. – У вас обоих множество историй и чертовски много всего, о чем нужно поговорить. Но не стоит решать всё это за одну ночь.
Она права… и в то же время очень, очень неправа. Я не планирую рассказывать ему больше, чем он знает, потому что после того как я разделю с ним ужин, я должна вернуться к жизни, которую я создала без них. Я люблю их больше, чем кого-либо, включая Пола. Я скучаю по ним сильнее, чем могу выразить, но это ничего не меняет. Это ничего не меняло тогда и не сможет изменить сейчас. Слишком много времени прошло, а боль все еще достаточно сильная. Они через многое прошли из-за меня, и я больше не позволю им страдать.
Глава 4
Нейт
15 лет
Становится хуже. Не то, что её отец заставляет нас делать, а то, что на самом деле за шесть лет ничего не изменилось. Шесть гребаных лет. Он систематичен в том, чего хочет от неё – одно и то же каждый раз. То же место, то же время, та же больная и извращенная игра. Я шепчу ей на ушко истории о Неверлэнде, когда чувствую, как она напрягается рядом со мной. Я не хочу, чтобы её отталкивали мои прикосновения, будто я больше не я.