Реванш
Шрифт:
Лента огней протянулась от одного конца Хай-Стрит до другого, маленькие желтые волшебные огоньки мерцают повсюду, обернутые вокруг стволов деревьев, отдельно обернутые вокруг их ветвей. Витрины магазинов тоже украшены. Края окон в кафе, ресторанах и ювелирных бутиках покрыты искусственным снегом, а бумажные снежинки приклеены скотчем и прикреплены на внутреннюю сторону стекла.
Я помню, как делала эти снежинки, когда была в начальной школе, складывая бумагу в маленькие треугольники и осторожно, используя кончики ножниц, отрезала маленькие кусочки вдоль края, создавая узор, когда бумага разворачивалась. Мы сотворили их сотни
Томас Бикман, 7 лет.
Карли Харрисон, 7 лет.
Леони Али, 6 лет.
Джейсон Пресс, 5 1/2 лет.
В витринах «У Генри» маленькую девочку по имени Венди Майклз удостоили чести шесть раз, ее маленькие, нежные снежинки расположились по кругу прямо посередине витрины.
Алекс вбирает в себя зимнюю магию Хай-Стрит, бока его кроссовок покрыты свежим снегом, выпавшим ранее этим вечером, и я снова ловлю себя на том, что любуюсь им. Его руки глубоко засунуты в карманы кожаной куртки. Каждый раз, когда он делает вдох, волна тумана заволакивает воздух, быстро поднимаясь сквозь звездные деревья и исчезая в ночном небе. Маленькие вспышки золотистого света, как маленькие светлячки, отражаются в темноте его проницательных, настороженных глаз и в волнах его почти черных, зачесанных назад волос.
Он оглядывается вокруг, изучая развернувшуюся перед ним сцену, словно его только что похитили инопланетяне и бесцеремонно сбросили на поверхность другой странной, незнакомой планеты.
Иногда меня это поражает — как безумно, отчаянно я люблю этого человека. Понимание абсолютной глубины и красоты этой любви, заставляет меня улыбаться самой себе, купаясь в тепле, которое разгорается в моей груди из-за этого.
— Прошлой зимой ты ведь жил в Роли, да? — спрашиваю я. — Почему же ты не приходил сюда, полюбоваться на огни? — Очевидно, что он видит их в первый раз.
Его рот дергается, приподнимаясь с одной стороны.
— Я пару раз проезжал здесь на байке. В прошлом году снега было меньше. Хотя я не останавливался.
Глядя на людей из нашего маленького городка, бродящих перед нами рука об руку, закутанных в шарфы, шляпы и перчатки, с раскрасневшимися от холода щеками, он как будто пытается понять, что происходит вокруг, но все это не имеет никакого смысла. Я вдруг понимаю, что творится у него в голове. Он все еще чувствует себя таким далеким от всего этого. Он все еще не думает, что есть уголок Хай-Стрит, где он мог бы вписаться.
Я беру его под руку, уютно прижимаясь к нему, когда мы проходим мимо «Бакалейной лавки Хардейкера» и «Аптеки Диллинджера», показывая, что мы такие же, как и любая другая пара, вышедшая посмотреть на огни.
Мы подходим к кинотеатру «Ридженси» в шесть пятнадцать, немного рановато для встречи с Беном, но Алекс не хотел опоздать. Мы сидим на ограде перед входом, осматривая все вокруг и ожидая, когда подъедет серебристый внедорожник Джеки.
— Похоже на внутренность снежного шара, — задумчиво произносит Алекс.
— Ты так далеко от остального города, в Солтон-Эш. Это, должно быть, действительно
— Так и есть. — Он хмурится, и между его бровями появляются морщинки. Кажется, он глубоко погрузился в свои мысли. Настолько глубоко, что он даже не замечает, как подъезжает внедорожник Джеки, подкатываясь к обочине у кинотеатра.
Я видела Джеки только один раз, когда она забирала Бена из моего дома. Я даже не видела ее, когда она высадила Бена у больницы, чтобы навестить Алекса после того, как его ранили, что всегда казалось странным. Я наблюдаю за ней, когда она выходит из внедорожника и открывает заднюю пассажирскую дверь для Бена, пытаясь понять, что я вижу в этой женщине. Никакой косметики вообще. Ее мышиные светлые волосы собраны сзади в небрежный хвостик, а длинный свитер-кардиган, который спускается ей до колен — недостаточно теплый для такой погоды — похоже, разваливается по швам. На ней старомодные джинсы, а на ногах угги, темная линия поднимается до лодыжек, где они намокли. Она выглядит встревоженной и настороженной, когда ведет Бена к нам, плотно обернув кардиган вокруг своего слегка пухлого тела, как будто она пытается использовать кардиган как своего рода щит против нас.
Она оставила двигатель внедорожника включенным, что говорит о многом; она не планирует оставаться здесь.
Рядом с ней Бен выглядит особенно красивым в черной куртке с выглаженной голубой рубашкой под ней.
Увидев Бена, Алекс улыбается.
— Хорошая куртка, приятель, — говорит он, стряхивая воображаемую пылинку с плеча брата. — Отлично выглядишь.
Бен сияет. Одобрение брата явно много значит для него.
— Спасибо. В магазине была одна очень классная кожаная, ну, это была не настоящая кожа, но она выглядела точно так же, как твоя. Я бы предпочел её, но мама сказала, что эта будет лучше.
Рядом со мной Алекс напрягается, как будто его только что ударило током. Его глаза вспыхивают, сверля лицо Джеки, как два лазера-близнеца. Ему не нужно объяснять свою реакцию ни мне, ни ей. Она избегает встречи с ним взглядами, суетясь над воротником Бена.
— Ну ладно, Бастер. Я вернусь за тобой в девять тридцать. Я хочу, чтобы ты был здесь, снаружи, готовый и ждущий, хорошо? Завтра рано вставать, а дорога домой займет час, так что...
— Я бы мог привезти его обратно, — ворчит Алекс.
Джеки вздыхает. Она вздыхает так, словно устала как собака и ее тошнит от дерьма Алекса. Я тут же начинаю ее ненавидеть. Я ненавижу ее за него.
— Этот Camaro — просто хлам, Алекс. Он может сломаться на полпути обратно в Беллингем. Я не хочу, чтобы мой мальчик ждал на обочине дороги в такую погоду, пока ты ждешь, когда один из твоих друзей-неудачников приедет и поможет…
У Алекса громко хрустит челюсть.
— Он не твой мальчик.
Джеки смотрит куда угодно, только не на Алекса. Она случайно встречается со мной взглядом и тут же отводит его. Затем сосредоточенно смотрит на часы.
— Ладно. Три часа, Бен. Скоро увидимся. — Она целует его в макушку, поворачивается и уходит, садится обратно во внедорожник и уезжает по Хай-стрит.
Алекс ведет себя как мастерски управляемый идеальный шторм, когда покупает билеты в кино. Мы направляемся внутрь, чтобы купить закуски в буфете кинотеатра. Бен идет в туалет, и именно тогда Алекс взрывается. Однако он не злится и не кричит. Он такой, такой тихий, что это еще больше беспокоит.
— Она не его гребаная мать, — шепчет он, ожидая за дверью туалета. — Он не ее гребаный сын. Как она смеет говорить ему, чтобы он называл ее так?