Реверанс со скальпелем в руке
Шрифт:
– Что снилось на новом месте? – поинтересовалась у мужа, выйдя из душа. Тот еще валялся в постели, с кем-то переписываясь.
Отложив телефон, он взлохматил пятернёй волосы и усмехнулся: - Да черт его…? Ночной карнавал? Танцы, факелы, шляпы, краски… Хороший сон, к счастью, Мань. Но давай уже уедем отсюда, ладно?
– Ладно. В Безансон?
– Нет. Мы тут с Данькой... Помнишь, генерал обещал Франсуа замок во владение? В Изере, возле Гренобля. Едем туда. Здесь и то остались какие-то сведения о владельцах. А там, он говорит, настоящий дворец. Так что…
– Да-а… не сообразили. Стареем? – заулыбалась я, - сейчас ты покряхтишь и скажешь – какой институт,
– Как ты угадала? – подхватился муж с кровати.
– А цветы? Мы же собирались отнести цветы?
– Пошли завтракать. Купим цветы, а на обратном пути возьмем картину. Мне понравился тот дом, весь в винограде.
– С крысами, - покивала я, - подарок Маритт от семьи дю Белли – дом с крысами.
– Куда ни шагни – везде история. Бежать тебе отсюда надо…
На кладбище мы положили цветы на могилы Дешама и Рауля. Немного постояли… и меня, наконец, накрыло жутким чувством несправедливости. Дешам… тут можно только гадать. Рауль? Да, он рядом со мной, об этом говорит куча всего и его характер тоже. Жесткий, волевой, но будто прикрытый сверху мягкой легкой шкуркой. У Рауля тоже было хорошее, хотя и более тонкое чувство юмора, и приятный нрав. Но твердым он был в своих решениях, как… это мимо всяких сравнений. Твердолобым. Понятно, что менталитет и традиции. Георгий в этом плане терпеливее и демократичнее... Нет, сейчас я не видела торжества справедливости – справедливо было бы, сохрани он память! И чтобы в той жизни мужику не досталось так... жестоко. Тот Рауль… он…
– Не стоит, мадам, - вдруг обнял он меня и уверенно повел прочь – по камешкам, по склону…
– Чего вдруг, солнце? Почему ты так сказал? – в замешательстве выясняла я.
– Ты голову задрала, слезами давишься – включила аристократку. Хватит, Мань, ты не будешь больше плакать рядом со мной – только от радости. И приезжать сюда больше не будем – даже мне тут херово. Всё – точка.
– Точка, так точка, - согласилась я.
Уезжали мы из Ло еще и с картиной в тесном багажнике. Взяли «мини» с учетом того, что багажа мало – небольшой чемодан. Кто же знал, что туда потребуется поместить еще и картину? А потом и ящик вина. Когда мы захотели купить желтое вино в бутылках – на сувениры, хозяин извинился – в Ло вино в стеклянную тару не разливали. А бутилированное исключительного качества он посоветовал купить в Арбуа – там находился внутренний рынок настоящих юрских вин. Желтого производилось всего 400-450 тысяч бутылок в год и купить его можно было только там.
Время было, так что мы побывали еще и в Арбуа – это дало отдых от тяжелых эмоций и отвлекло – здесь за те же деньги, что и в Ло (такая странность) мы на сутки сняли роскошные апартаменты с хорошей кухней. А желтое вино в фирменных бутылках – клавленах, и правда оказалось бесподобно, особенно с сыром Комтэ. Кухня Бургундии со времен XVIII века стала более утонченной, вина – изысканнее.
– Я хочу, чтобы мой муж попробовал хорошее пино, - просила я сомелье, - нужно чтобы он сравнил эти два вкуса. Возможно, предпочтет красное желтому.
– Боюсь, мадам, с этим вы опоздали, - лукаво улыбался мужчина, поглядывая на расслабленного и довольного Георгия с винным бокалом в руке: - Всё уже произошло. Это, как первая любовь и она уже случилась. Пино может нравиться, но он останется навсегда влюблен в желтые вина Юры.
Так и получилось. Все шесть литров, разрешенных к ввозу в Россию беспошлинно, были потом в нее ввезены и это было фирменное юрское желтое в клавленах.
Потом была дорога в Изер – один из французских департаментов. Она заняла много времени – почти
Ночью мне снился полковник… вернее – тогда уже генерал. И опять я нечаянно любовалась им в том дворцовом саду, понимая, как и тогда, что вижу своего сына в такие же годы. Их схожесть была удивительной, потрясающей! Мой мальчик, наверное, ни на секунду не усомнился, что перед ним его настоящий отец. Это должно было хоть немного поддержать его и успокоить – всё же он остался не один.
Сейчас я готова была простить полковнику и то «недоразумение», и его диктаторские замашки… да всё на свете! Лишь бы он оказался добр к Франсуа. Лишь бы его слова не оказались ложью – он просил меня тогда пощадить сына, помочь сделать новость о его отцовстве не такой болезненной. Как же мне хотелось, чтобы эти слова действительно оказались продиктованы настоящей заботой!
Замок графов де ла Марльер оказался временно закрыт для посещений. То ли в связи с ковидом, то ли в связи с отсутствием владельцев. Разрешалось гулять по небольшому и очень уютному парку, но вот на входе в дом висела табличка - «Visites du palais sont temporairement interrompues».
– Ну, не судьба, - согласился Георгий, - прекращены, так прекращены. Но тут есть выставочный зал. Или музей. Сходим туда, обязательно что-то должно быть.
– Хорошо, - поднялась я со скамьи.
Поправила платье, стряхнув с длинной юбки соринку. Его муж подарил мне еще в Арбуа. Увидел, как я застыла у витрины, залюбовавшись шляпой из мягкой серебристой соломки – широкополой, украшенной темно-серым атласным бантом, и затащил меня, заставив взять и платье с манекена, и шляпу.
– Один раз живем, у меня чувство – будто из клетки вырвался. Вот что значит – грамотно сменить обстановку. Хороший отдых редкая удача. Запрягусь сейчас опять… Гуляем, Мань? Деньги для нас, а не мы для них. Заработаем.
Платье было в стиле ампир и серебристо-серым - в пару со шляпой. Красивое платье. Но, расширяясь книзу, оно немилосердно путалось в ногах.
– Катастрофически не хватает крахмальной юбки, - пошутила я. Поправив шляпу, развернулась на выход из парка и… по аллее навстречу нам шел Франсуа…
Приводил меня в чувство Шония, применяя все доступные на данный момент средства и навыки. Во всяком случае, я чувствовала себя мокрой, как мышь. И только забрезжило что-то в сознании, только прояснилось, сразу стала искать, выворачивая шею...
Мальчик сидел на краешке кресла и с беспокойством смотрел, как меня приводят в сознание. Это был мой Франсуа – и тот же возраст, может только на год моложе. Те же глаза, ресницы, волосы…
– Франсуа? – каким-то странным, слабым голосом спросила я, заставив Георгия отвернуться от дивана, на котором я лежала и внимательно посмотреть на мальчика.
– Рауль, мадам… мсье, - ответил ребенок, заставив моего мужа чертыхнуться и обеспокоенно оглянуться на меня.
– Рауль Марльер, а это моя сестра Маритт, - говорил он, а меня будто медленно заковывало в лёд. Ни говорить, ни двигаться я не могла.
– Маня! – поднял меня Шония и усадил к себе на колени, прижимая и укачивая: - Ну-ка… Маритт, давайте сюда воду! – потянулся он за стаканом в руке девушки.
И я увидела девушку. Лет двадцати на вид и тоже красивую просто до умопомрачения.