Реверберация
Шрифт:
Риваль пожал плечами.
— Однополюсные магниты будут отталкиваться.
— Потрясающее заключение, — похвалила его сидящая в кресле женщина. — Верно. Они будут отталкиваться. Но с чего вы взяли, что эти два шарика вообще окажутся настолько близко друг к другу, что их магнитные поля окажут взаимодействие друг на друга?
— Я просто кину его в центр, — предположил Риваль. — Туда, где лежит первый.
— Допустим. И что тогда?
— Они оттолкнутся друг от друга, — предположил Риваль, чувствуя подвох в вопросе. — Нет?
— Верно, —вновь кивнула Шан. — но что будет дальше. Они разойдутся
— Ну, это будет зависеть от размеров самого... — Риваль внезапно замолчал. — Стоп. Никаких шансов нет. Потому что и самих шариков тоже нет. Частицы не способны существовать достаточно долгое время для того, чтобы взаимодействовать между собой. По крайней мере, продолжительное время. Вы к этому вели?
Линфен улыбнулась и несколько раз тихо хлопнула в ладоши.
— Надо же, а вы оказывается не так глупы, как я думала в начале. Это облегчит разговор.
— Рад, что смог вас порадовать, — съязвил Блауман.
— Не обольщайтесь. Кто знает, на многое ли хватит вашего интеллекта, — моментально парировала Шан. — Но, да. Вы правы. А теперь давайте несколько усложним процесс. Давайте бросим в ящик не два жалких шарика, а две тысячи. Что тогда? Они начнут взаимодействовать друг с другом. Постоянно. Каждый будет находится в зоне воздействия магнитного поля другого. Они будут отражаться друг от друга. От стен. И снова друг от друга. Мы получим бесконечное и хаотичное движение. Неуправляемое, но всё же движение. И пока они двигаются, мы способны измерить их параметры. Ведь их взаимодействие пробуждает их ускорятся в процессе этого. А там, где происходит увеличение скорости, растет и энергия. Понимаете?
— Примерно, — через несколько секунд осторожно ответил Риваль.
Шан посмотрела на него едва ли не с жалостью, но всё же продолжила без лишних комментариев.
— Идея состояла в том, что если повышение мощности излучения исходной установки не влияет на состояние частиц, то можно поступить иначе. Вместо постепенного бросания шариков в ящик одного за другим, высыпать туда сразу целое ведро. Таким образом, при достаточном уровне компрессии, возрастет и энергетическая экспонента самих частиц. Идея была лишь на уровне теории, но мы ухватились за неё. Проблема состояла в том, что скорость движения частиц слишком высока для точного измерения. На самом деле, предположительно, я и Отис считали, что их скорость велика настолько, что выходит за пределы релятивистской механики. И вот тут мы с Отисом кардинально разошлись во мнениях.
Риваль задумчиво посмотрел на ученую.
— В каком смысле?
— Отис считал, что данный эффект связан с тем, что частицы Черенкова по достижению определённого уровня энергетического потенциала способны к переходу в состояние квантовой суперпозиции. Он обосновывал свои догадки на основе линейного распространения излучения Черенкова в пространстве и пытался применить к нему уравнение Шрёдингера, — Линфен протянула руку к лежавшей рядом с ней небольшой сумочке и достала оттуда пачку сигарет и покрытую золотом зажигалку.
— Вообще-то здесь нельзя курить, — Риваль указал на знак, собратья которого были в больших количествах развешаны
— Вообще-то, мне плевать, — бросила Шан и закурила. — Вы хоть что-то поняли из того, что я вам сейчас сказала?
— Предположим, что понял.
— Предположим, что вода мокрая, — вздохнула Линфен и затянулась сигаретой, держа её между кончиков изящный пальцев. — Так вот. Возвращаясь к нашему разговору. Отис считал, что с помощью этого уравнения и его производных, сможет объяснить явление самих частиц на новом уровне. Проще говоря, он представлял излучение, как волну, но двигающуюся на скоростях выше световой.
Риваль нахмурился.
— А разве это не так? Мы же именно таким образом и фиксируем излучение Черенкова. В зависимости от того в каком положении находится перемещающийся источник излучения в момент времени, частиц распространяются определенным образом. Грубо говоря, как свет от фонарика в ночном лесу.
— Вот из-за таких вот людей, как вы, мистер Блауман, — с видимым разочарованием на лице вздохнула Шан, — человечество всё ещё не далеко ушло от того, каким оно было девятьсот лет назад. Сравнить одно из, если не самое великое, открытие в истории с фонариком. Серьёзно?
— Слушайте, Линфен, я офицер разведки, а не яйцеголовый профессор. Вы либо объясняйте человеческим языком, либо я пойду, чтобы не тратить ваше драгоценное время.
На слове «драгоценное» Риваль сделал особое ударение. Шан скривилась. Но когда заговорила вновь сарказма и резкости в её голосе поубавилось.
— Ладно. Давайте опять простыми терминами.
— Слава богу...
— Не выделывайтесь, Блауман, — шикнула на него женщина. — Не я виновата в том, что вы не способны понять элементарных вещей. Если говорить «простыми терминами», то по мнению Отиса частицы были столь быстры, что были способны на преодоления гиперпространственного барьера за счёт одних лишь своих квантовых свойств. Но я с этим была не согласна. В противовес уравнения Шрёдингера, на которое опирался Отис, я предложила использовать Транзакционную интерпретацию Крамера.
— Впервые слышу.
— И этому, я тоже почему-то совсем не удивлена, — усмехнулась Шан. — В одном Отис был прав. Возможно. По крайней мере я тоже была согласна с тем, что излучение частиц Черенкова носит волновой характер. Но вот по моей теории, принцип взаимодействия этих волн абсолютно иной, нежели чем тот, что был предложен Отисом. Он, как и подавляющее большинство, считал, что излучение Черенкова распространяются волнообразно, но исключительно в привычном нам трёхмерном пространстве, пока не покидает его. Работа Крамера же, подразумевает несколько иную среду для этого. Сможете угадать какую?
Риваль лишь пожал плечами. От всего рассказанного у него уже порядком кружилась голова. Слишком много сложных терминов и пояснений, не смотря на попытки Линфен упростить объяснение. Если, конечно же, она вообще пыталась сделать это, а не попросту издевалась над ним.
— Время, мистер Блауман, — с улыбкой произнесла Шан. — Правильный ответ — время.
***
— Какого чёрта мы занимаемся этим дерьмом?
— Заткнись, Грэх, — Павел стоял, опираясь спиной на стену широкого и просторного ангара для личного транспорта.