Реверс судьбы
Шрифт:
Глава 2. «Тени» не исчезают в полдень.
Вокзал, на который я добрался автобусом, пробив компостером найденный в том же «дипломате» талончик, в принципе, и в «мое» время выглядел также, даже ларек «Союзпечати» стоял на месте. Позже, конечно, в нем будет кроме всякой полиграфической «желтой» ерунды еще и тысяча ненужных мелочей, но сейчас внутри строго были выложены все «положенные» во время Советского Союза периодические издания. С учетом необходимости определиться в каком периоде политическом, а также конкретно временном я нахожусь, я решительно направился к светочу периодической печати. Нащупав в кармане джинсов необходимую мелочь, подумав, прошу старушку-киоскера продать мне «Правду», ну и… Ага, точно вот это – газету Ленинградского комсомола «Смену». Взяв газеты, бреду с толпой уезжающих на платформу, на которой стоит уже электропоезд, каковые сохранились и до наших цифровых времен с незначительными изменениями по комфорту. Поглядев на свои часы, а это были достойные того времени электронные часы с набором восьми мелодий, я понимаю, что еду ко второй паре, поскольку они показывают восемь часов утра, а вторая пара соответственно начинается в одиннадцать. Это по временным затратам – электричка, метро и на Васильевском острове еще нужно или на «троллейбасе» или на «скотовозе» ( автобусе) пару остановок до здания юрфака проехать. Смотри-ка
С удобством расположившись у окна и обязательно лицом вперед по ходу движения поезда, достаю газетки. Ого, с передовицы «Правды» на меня смотрит Юрий Владимирович Андропов, а дата? А дата стоит 09 сентября 1983 года. Значит, скоро уже начнется «пятилетка пышных похорон» или «гонки на похоронных колесницах», как в народе называли этот период. Так, посмотрим, что происходит на просторах «нерушимого». Кстати, а что для меня лично говорит сегодняшняя дата? А дата говорит о том, что на втором курсе учебу я только начал, летом у нас был стройотряд, в который мы определились всей свой компанией с курса и весело проводили время в Ленинграде на строительстве станции по перекачке фекалий с Васильевского острова. А занятия, стало быть, только начались. Понятно.
– Привет, ты ко второй паре решил? – на меня улыбаясь, смотрит, а потом запросто присаживается рядом молодая деваха. Мне даже не надо вспоминать кто это, поскольку после окончания ВУЗа был период и совместной работы и встречи курса были практически ежегодно. Но!!! Тут же молнией высвечивается у меня в памяти и ее же похороны, случившиеся буквально через год после окончания ею судейской карьеры. Вот они парадоксы времени. Я молчу, не зная, как и что сказать Наталье. Ведь мы из одного города и частенько вместе ездили на электричке на занятия, только я еще предусмотрительно «застолбил» себе и койко-место в общежитии на проспекте Добролюбова, а она помню… Да, точно, на этом втором курсе выйдет замуж за нашего однокурсника и будет жить в Петродворце! По ассоциации вздрагиваю. С него, с этого Петродворца и началась вся эта невероятность, есть ли связь, магия места, или это простое совпадение?
– Ага, ничего без нас на первой паре перебьются, Натахен, – отвечаю и на всякий случай добавляю, – даже не знаю, сколько пар сегодня и чего.
– Ну, ты даешь! – восхищается известная своей прилежностью Наташка,– первую вообще-то отменили, а сейчас «граждань», а потом «уголовка», я спросила в плане того, зачем ты ко второй едешь, с вашим старостой можно было и вообще на сегодня «забить».
– А, точно,– «вспоминаю» я, – да так, с парнями пересечемся, может, придумаем чего.
– Ясное дело, на третьей паре вашей компашки не увижу, точно, – авторитетно заявляет она, – слушай еще пять минут до отхода, пойдем, покурим?
– Э-э-э, – мычу я, лезу в карман куртки и обнаруживаю твердый прямоугольник сигаретной пачки, – пошли!
Ну, курить-то, я курил тогда, а потом-то завязал, правда, уже когда «следаком» был в прокуратуре, но и «развязывал» бывало в подпитии. Вот позорно раскашляюсь сейчас на потеху всем курякам, что нещадно дымят как в тамбуре, так и около него на платформе. Достаю пачку. Оказывается сегодня я обладатель «БТ» – сигарет болгарских, стоят они, как помню, 80 копеек, по тем временам не тот шик, что кишиневский «Мальборо», но тоже более-менее солидно, не «Родопи» какие-нибудь или там «Ту-134», хотя та же Болгария. Закуриваем от Наташкиной зажигалки. С осторожностью и тревогой втягиваю в себя табачный дым. Вроде ничего страшного, мой организм сейчас никотиноприемлем, а может даже и никотинозависим. Докурить не успеваем и под грозный рык машиниста:
– Осторожно! Двери закрываются! – запрыгиваем в тамбур.
Усевшись в наше «купе», Наташка сразу приспосабливается дремать, что в принципе практически делает весь этот студенческий вагон, как обычно страдающий «хроническим недосыпом». А я пока посмотрю, что в газетках, а то ведь, что осенью 1983-го происходило знать надо бы. Так космические запуски, ага, уже «Союз-Т» пошел, насколько помню модификация простого «Союза», Андропов о роли научно-технической революции, бла-бла, этой говорильни еще в стране будет с избытком. Расследование катастрофы парохода «Александр Суворов», врезался в опору моста на Волге. Что-то и сам помню такое. В общем, ничего критичного. А если в своей студенческой компании «травить» будем, то о политике нас разговоры тогда не привлекали это точно, ну музыка, как правило рок западный и ленинградский, походу пьесы разберемся, все это моя жизнь, не чужая. Футбол опять же. Что с «Зенитом» в эти времена? Меня чуть в пот холодный не бросило. Да как же! В следующем году, в ноябре вроде, «Зенит» возьмет «чемп» СССР впервые за все время. Так это ж можно, а? Лихорадочно начинаю думать, а что можно? Тотализатора в те времена не было, если спорить с кем-то из нашей компании, например, или вообще с кем общаюсь – только бутылку «коня» выиграю, не больше. Пойти что ли к руководству ЛОМО, в те времена клуб играл под эгидой этого предприятия. Расписать перспективы, так ведь могут и побить. Тогда в чемпионство питерского клуба серьезно никто не верил. Так что способов разбогатеть на этой информации на ум не приходит. А что я собственно могу извлечь из того, что я знаю основные события мира за эти годы, вплоть до нашествия на Землю паразита, остановившего все привычное течение жизни? Пока учусь, наверное, могу извлечь дивиденты только в плане знаний юридических, да и то сейчас советское законодательство, а у меня в голове уже больше российское. Вехи развала Союза? Да разве я могу это предотвратить? Нет. Что в Совке суждено произойти, то и произойдет. Позже, в другой период истории, ну там да, побольше можно дивидентов извлечь. Допустим, во время расследования «своих» дел в прокуратуре знать, где искать доказательства и заранее с «глубокомысленным видом» «определять» преступника, да и потом в период работы адвокатом знать, чем закончиться то или иное дело. При всей успешности того периода жизни, всегда в делах была неопределенность, А здесь. Пожалуйста, знаешь результат – ломи гонорар, какой хочешь. А повлиять как-то основательно, фундаментально на то, что будет в мире – это вряд ли. И тут мне чуть не поплохело. Ладно я. Я не стремился после окончания ВУЗа выстроить какую-то карьеру, больше материальными изысками нагрянувшего капитализма интересовался, а вот мои однокурсники … Ведь один из них вообще достиг самой вершины пирамиды государственного управления, за что был любим и почитаем на всех встречах курса того и последующего времени. И что мне теперь из этого знания? В друзья к нему набиваться для того, чтобы потом карьеру сделать? Я прислушался к себе, не-а не греет, это ж скукота-то какая! Столько было неприятностей в жизни, но они, по крайней мере, сейчас по свойству нашей памяти не вырисовываются. То есть, они не такого масштаба, чтобы из-за них что-то кардинально менять в течении своей жизни. Я задумался, многие чисто теоретически наверняка размышляли, чтобы они поменяли в своей судьбе. А нужно ли что-то менять мне, если я застряну здесь надолго, если не навсегда. Зачем мне дан этот шанс, неужели только затем, чтобы все продублировать и вернуться к яме в окрестностях родного города? Если во всех явлениях искать смысл, и если я сейчас не болен каким-то изысканным психическим недугом, то зачем вся эта история с моим «перемещением» в 1983-й? Скажем, кардинально хотели что-то изменить через меня силы Земли или Вселенной. Ну, допустим, дождавшись 2020 года, велят мне рвануть в Китай и закатать в асфальт любителя сожрать летучую мышь, чтобы потом вирус не пошел гулять по планете всей, или «11 сентября» у амеров предотвратить, так для этого слишком далеко меня забросили по времени. От напряжения у меня заболела голова. Оказывается, в раздумьях я не заметил, как за окном замелькала платформа Балтийского вокзала, а все люди уже стояли на выход к тамбуру.
– Ой, ты что, сейчас застрянем в толпе. И в метрошку не заскочим первые,– мгновенно проснувшись, запричитала Наталья.
И мы, схватив студенческие пожитки, рванули, вклиниваясь в толпу, на выход, чтобы потом стремительно добежать до зева метро, и там, зашвырнув пятаки, а может и, проскочив вдвоем на один пятак мимо турникета под осуждающий взгляд дежурной в красной шапке, бежать вниз по экскалатору, а потом качаться в унисон в вагонной толпе поезда метро, а затем уже, выскочив на нужной станции, бежать опять, но уже вверх на выход, прыгнуть в троллейбус и завершить марафон в арке старого здания «альма-матер». Жизнь это движение вперед, а судьба должна подать знаки для своего переустройства, или как будут говорить позже, «перезагрузки».
Глава 3. Если бы молодость знала, если бы старость могла.
– Ром, ты что заснул? – из раздумий меня выводит веселый голос Володьки, моего друга.
Сошлись мы с ним еще в период сдачи вступительных экзаменов, когда шли на сочинение, отчаянно труся, поскольку это был первый экзамен того памятного года по истечении пары лет после Московской олимпиады. Потом в ходе других экзаменов к нам присоединился Олег, были и еще «попутчики», но они сошли с дистанции ввиду громадного конкурса на юрфак. Дальше, уже в процессе постижения юриспруденции непосредственно на студенческой скамье, к нам присоединился Миша и уже последним Андрей, который умудрился ранее вылететь из Универа, и, отслужив положенное в стройбате, опять занял место на нашем факультете, а также почетную и уважаемую позицию в нашей компании, поскольку таким жизненным опытом, как у него, из нас никто не обладал. К тому же он уже был женат и поэтому снисходительно разъяснял нам эту волнительную сторону непознанной нами пока жизни. Сейчас мы полным составом пребывали в одной из многочисленных пивных Ленинграда, которые Андрей знал наизусть еще до армии, похоже, эти знания и сыграли не последнюю роль в его путешествии на срочную военную службу. Сейчас я отдыхал душой, потому что не участвовал в споре, в котором, как казалось моим друзьям, они обсуждали серьезные темы, пользуясь некоторой университетской свободой вольнодумства, но мои мысли от таковой «серьезности» были далековато. Я то уже знал ответы на все вопросы «пылких» дискуссий, как на те, что друзья, горячась, обсуждали сейчас, так и на те, что будут обсуждаться на множестве таких вот вечеринок, Поэтому традиционный спор, где лучше живется люду, у нас или же «за бугром», в котором в общем-то единственным апологетом западного образа жизни выступал Олег, а остальные «взрощенные на социалистических идеалах добра и справедливости» пытались его убедить в заблуждениях, заставлял меня иронично улыбаться. Мне спор был не интересен, потому что я-то знал – нашим идеалам жить по историческим меркам осталось недолго, а потом Олег навсегда уедет в защищаемые им сейчас в споре американские штаты, заведет там семью и будет она у него большая, как положено по их образу жизни, и с нами он будет только иногда переписываться и «поздравляться» в социальных сетях. Я знал, что убеждающие его отречься от заблуждений, сами прикупят себе недвижимость на Европейских берегах и будут туда регулярно наведываться и страшно негодовать, когда такая возможность будет хоть и временно, но прикрыта микроскопическим «властелином» из Китая. Туманная была только судьба «заводилы» Андрея, следы которого после окончания вуза затерялись в тех же пивных.
– Ну что, долго мы еще будем пить ячменную воду?– провозгласил Андрей, вырвав меня из этих мыслей, – вон в Ромку уже ничего не лезет. Так, кто первый сходит рублем?
Это означало скинуться на приобретение более тяжелого раствора, нежели пиво, которое я лакал больше для вида, компании и конспирации. К моему удивлению в памяти остались вкусовые предпочтения солидного господина, попробовавшего на своем веку кое-что получше советского разбавленного пиваса ,хоть и подаваемого в заведении со звучным названием «Пивной бар». Но более тяжелый раствор в эти времена означал неизменно портвейн и конечно не марочный, приобретаемый как студентами, так и представителями маргинального сообщества города Ленина. Изготовляем он был в советскую эпоху из винопродуктов, я бы даже сказал продуктов «винного распада», но он обладал двумя ценимыми небогатыми стратами советского общества качествами – дешевизной и крепостью. А поскольку мы еще успели, помимо сидения на лекциях, получить «летнюю стипендию», то покупка портвейна была просто неизбежной. И не мог я сказаться больным или придумать еще какую-нибудь причину для отказа, потому что ее в этом времени просто не существовало.
– А куда кинем кости? – приготовившись испытать на своем пищеводе все прелести портвешка с немудренной закуской, спросил я, доставая трешку.
– Ты что ж ничего не слушал, что ли?– возмутился Михаил, пододвигая трешку к Андрею, у которого уже хищнически шевелились усы, сросшиеся с импозантной бородкой, – действительно странный ты сегодня какой-то. К Андрею едем на юго-запад.
Юго-запад, это новостройки Кировского района Ленинграда, где расположен и по сей день знаменитый Кировский завод, Ну, а дальше все по Майклу Науменко «Мы берем мотор, хотя в кармане голяк». Перемещаемся за тридцать минут из центра города на юго-западную окраину, что заставило меня завистливо посетовать на будущую загруженность города колесными экипажами. В одном из универсамов, которые были обязательным элементом застройки новых районов, Андреем берется, как самым взрослым и солидным из нас, батарея винных бутылок и неизменная буханка черного хлеба, а также лук репчатый, потому что как со значением поясняет Андрей, кетчуп болгарский у него уже в доме есть. Я немного содрогаюсь, так как вспоминаю, что будет продемонстрировано Андреем в виде закуски шикарного изыска, по его словам употребляемой лучшими музыкантами и богемой из «андеграунда» этого города. Через минут двадцать сидим тем же коллективом в малюсенькой, но «своей» комнате Андрея в трехкомнатной квартире панельки. Андрей находится в процессе развода и поэтому дома только его мама, которая, впрочем, никогда нам не мешала. Пока хозяин готовит «гвоздь программы», мы услаждаем слух песнями Галича, которые завел на своем раздолбанном магнитофоне Андрей. Галич никогда мне не нравился, да остальным тоже, но объявленная Андреем «антисоветскость и подпольность» его творчества, заставляла нас держать свое мнение при себе, поскольку интеллигентный человек «должен» это знать и слушать.