Ревизия командора Беринга
Шрифт:
Беринг сидел без парика. Реденькие волосы не скрывали торчащих ушей, тяжёлые складки сбегали по щекам, на лбу бороздами лежали морщины. Совсем не похож был Беринг на отважного путешественника, на мореплавателя, который сумеет покорить неведомые океаны...
Шпанберг успокоился. Конечно же, назначение в Усть-Кут — отличие. Беринг понимает, что ни ему самому, ни тем более молодому Чирикову не справиться с делом, для исполнения которого потребуется железная воля. Что ж... Он, Мартын Шпанберг, исполнит всё.
— Господин капитан... — заметно волнуясь, сказал Чириков. — А есть ли нужда учинять плавание из Охоцка на Камчатку и там снова совершать тракт по суше, чтобы построить новый корабль? Может быть, надо сразу из Охоцка плыть вокруг Камчатки и подняться на север? Так лучше будет...
Чириков провёл рукою по карте, вычерчивая возможный путь. Беринг проследил за его рукою, потом покачал головой.
— Надобно, господин лейтенант, сделать не как лучше, а как приказано! — сказал он. — Все, господа офицеры. Завтра отплытие. Чириков устраивается с командой в Илимске на зимовку, а Шпанберг сразу идёт в Ускут. Я еду в Иркуцк.
И, заметив недоумённые взгляды, которыми обменялись Чириков и Шпанберг, пояснил:
— Иркуцкий воевода прежде в Якуцке служил. О тамошних местах немало известен... Надо обсудить с ним, как нам способнее дале до Охоцка переправиться.
7
Чем дальше продвигался Беринг в Сибирь, тем тяжелее и резче становились морщины на лице. А само лицо потемнело, разбухая бесконечными вёрстами, как разбухает в воде сухарь ржаного хлеба.
Необычно суровой показалась первая проведённая в Сибири зима. Трещали разрываемые морозом деревья в Тайге. В неподвижном, загустевшем от стужи воздухе звуки эти походили на орудийную пальбу.
Страшнее пушек косили морозы согнанных Шпанбергом мужиков, но это не останавливало лейтенанта. На место обессилевших, обмороженных нагонял из окрестных деревень новых людей, и к весне успел завершить строительство барок.
В начале мая, когда подули низовые ветра и вскрылась Лена, поплыли к Якутску вслед за уходящим льдом. Беринг был доволен своим помощником. Шпанберг сделал всё, что ему было поручено.
Чириков повёл в Якутск второй караван.
Непривычно суровой была зима, но ещё непривычнее оказалось сибирское лето. Давно ли вскрылась ото льда Лена, ещё и месяца не миновало, а уже наступила нестерпимая жара. Что-то непонятное творилось в небе. Тучи то плыли навстречу друг другу, то разбегались в разные стороны, а в высоте над ними неподвижно стояли белые перистые облака. Ночью берега затягивало белесоватой стелющейся мглой, и когда снова пригревало солнце, небо покрывалось пепельной дымкой. Сквозь неё, малиновое, просвечивало солнце. Трудно было дышать...
Местные казаки объясняли, что это сухой туман... Бездожие... Троицких дождей не было, дай Бог, чтоб Петровские не обошли землю... Иначе — неурожая не миновать...
Острог стоял примерно в версте от берега. Длинною улицей вытянулись дома, прячущиеся за оградами, сложенными из стволов лиственниц... Сам острог тоже был огорожен бревенчатой стеной. Тяжело возвышались над ним рубленые, потемневшие башни.
К восточной башне, прямо над воротами в острог, балкончиком была прирублена избушка на три окна. В избушке сидел казак.
— Откуль будешь, крещёный? — спросил он, когда Чириков остановился перед темнеющей на стене иконой Спасителя, чтобы осенить себя крестным знамением.
— Господина капитана Беринга ищу! — отвечал Чириков. — Открывай ворота.
— Не заперто... — утирая рукавом нот, ответил казак. — Укочевавши все, от кого запираться? Разве от Мартына Чумы? Так ведь не велено...
Поправив жаркий парик, Чириков вошёл в прохладу похожих на длинные сени ворог. Несколько десятков изб теснилось в остроге. Прямо у ворот стояли пушки. Когда Чириков дотронулся до одной, тут же отдёрнул руку. Ствол раскалился, словно из пушки только что палили.
— Где капитана Беринга найти? — спросил Чириков у спустившегося вниз казака.
— У воеводы сидит... — отвечал казак. — Мартын тоже там. Вой, тая изба, в которой кричат...
У воеводы Полуэктова серьёзный разговор шёл.
— Всё исделано, господа капитаны! — говорил Полуэктов. — Как господин губернатор указывал, так и исполнено. Гайдемарину вашему плотников дал, он их с капралом в Охоцк отправил. Должно быть, уже построен корабль... Попадайте с Богом в Охоцк да плывите скорее, куды велено. Бог вам в помощь!
Уже не первый раз, видно, воевода повторял это. Не первый раз и Беринг повторял, что в Якутске экспедиции надобно запастись провиантом на несколько лет, а кроме того — это тоже в письме Долгорукова писано, — надобно предоставить людей для вспоможения команде, и главное — лошадей, чтобы перевезти грузы...
— Всё, что могу, — дам... — взглянув на вошедшего Чирикова, тускло проговорил Полуэктов. — А чего не дам — не взыщите. Якуцк — сами изволили видеть — невелик город. Триста дворов всего. Ясак собирать некому. А деревни и так уже вами исщипаны...
Мог воевода и впрямь немного. В бесконечных перепалках тянулись уныло-жаркие дни. По вечерам гардемарин Чаплин, живший вместе с Чириковым в пустой — хозяева укочевали на летний алас — якутской избе, записывал в журнале унылую летопись...
«Июль. Пятница 1-го. Куплено в морской провиант 9 быков. Прислано от канцелярии служивых 11 человек. Послано за реку 12 быков. Рубили железо в мелкие штуки для прибавки в сумы, в которые не вмещается по 2 с половиной пуда. Просил словесно воеводу о служивых: 1) чтоб изволил прислать немедленно; 2) ежели завтра к вечеру нас не отправит, то все материалы привезём в город или пришлём письмо, которое вам не угодно будет. Ответствовал словесно на 1) служивых сколько сберём, тех и пришлём; 2) как изволит господин капитан, понеже людей мало».