Ревизор 007
Шрифт:
Ладно, смотрим дальше.
Бетон.
Бетон.
Бетон…
Теперь потолок.
Пол.
Видеокамер на первый взгляд нет. Микрофонов тоже. Но с микрофонами можно промахнуться, их заметить сложнее.
Надо проверить.
— Ой, мне плохо, плохо! Помогите! Я, кажется, умираю.
Теперь озвучить агонию, немного похрипеть, побиться о стену, затихнуть.
Нет, никто не приходит. А, по идее, должны были, ведь он им нужен живым. Получается, микрофонов нет. Что хорошо. Что позволит
Ревизор вывернул кисть, нащупал пальцами, ухватил цепочку, дернул на себя. Дернул сильнее. Дернул изо всех сил.
Нет, не поддается.
Может, другая?
Подергал левой рукой. Повис на двух цепочках сразу. Нет, ничего не помогает. Видно, штыри, к которым пристегнуты наручники, не вбиты, видно, залиты бетоном и даже, возможно, приварены к арматуре.
Безнадега.
О руках можно забыть, рук — нет. Есть ноги, но что можно сделать одними ногами?..
Впрочем, что-то, наверное, все-таки можно. Если использовать не только конечности, если использовать еще и голову.
Ревизор поджал согнутые в коленях ноги к животу, покачал вправо и влево, несколько раз пнул воображаемого противника — коленом, носком ботинка, двумя ногами. Нет, кое-что все-таки сделать можно. Например, ударить противника в пах, чтобы разозлить его, заставить потерять над собой контроль, заставить убить обидчика. И тем довершить прерванное в ресторане дело.
Отчего нет, нормальный выход. Отсюда и будем плясать. Тем более что только это и возможно — плясать, коленца выделывать.
Час Ревизор отрабатывал удары.
И второй час.
В конце третьего часа в замочной скважине заскрежетал ключ. Вошли люди. Одного из них Ревизор знал. Один из них был главным телохранителем Первого. Новым телохранителем.
— Висишь? — доброжелательно спросил он. Ревизор не ответил. Ревизор играл отчаяние и играл бессилие.
— Приведите-ка его в себя.
Кто-то ткнул пленника в живот кулаком. Он задохнулся, захватал открытым ртом воздух.
Телохранитель пододвинул табурет, сел. Сел строго против Ревизора.
— Кто ты такой?
— Я? Представитель фирмы «Питер Шрайдер и сыновья».
— Да? А я думал, ты — козел, — удивился телохранитель и легонько пнул пленника в коленку. Тот дернулся, взвыл.
— Ну точно он! Ну, точно.
Второй удар был сильнее.
— Зачем вы меня бьете? Я представитель… У меня документы есть…
Тритон смотрел на стонущего, скулящего, с глазами побитой собаки пленника и все больше сомневался. А он ли это? Разве может человек, который занимается такими делами, быть слизняком? А этот — полный слизняк. Дерьмо на палке!
Может, Сорокин что-нибудь перепутал? Или специально перепутал?
— Давай сюда журналиста!
Сорокина пригнали, подталкивая сзади пинками.
— С этим ты встречался?
Сорокин всматривался в распятого на стене человека и не узнавал его. Этот был совсем не такой. Этот дрожал нижней губой, плакал, молил о пощаде. Он не мог быть из «Белого Орла». Те, из «Белого Орла», были бойцами. Они бы не плакали, они бы плевали в лица палачей.
— Нет, это не он.
— Да. А этот?
Тритон включил магнитофон. Зазвучал голос Сашка.
Так вот как они его нашли!..
— Это он?
— Он.
— А это, на стене?
— Я не знаю…
— Ну-ка ты, акробат, повтори, что сейчас слышал!
Пленник повторил услышанную фразу. Но чуть изменив тембр голоса. У него появилась надежда умереть Сашком.
— Ну что, теперь узнал?
— Нет. Кажется, не он…
Тритону было все равно, что скажет Сорокин. Судьбы пленника это не меняло, он все равно должен был умереть в мучениях. И должен был сознаться. А Сорокин был так, на всякий случай.
— Смотри внимательно. Смотри!
Тритон схватил Сорокина за руку. За больную руку.
— Ну, что?
Сжал разбитые пальцы. Сжал так, что бинты мгновенно почернели, пропитавшись кровью,
— Он? Говори, он?!
— Да, он! — закричал Сорокин. — Он!
Тритон повернулся к пленнику:
— Он узнал тебя. А ты?
— Нет, я его не знаю. Нет.
— Придется вспомнить.
Тритон выдернул из чьего-то рта горящую сигарету. Раздул ее и приложил к голому плечу Сашка. Зашипела горящая кожа. С кончика сигареты взвился серый, пахнущий горелым мясом дымок.
Сашок заорал, дико заорал. На штанах, между ног у него стало растекаться темное, парящее пятно.
— Смотри, обделался! — захохотали служки Тритона. — Он же обделался! От страха обделался!
— Ну ты падла! — поразился Тритон и ударил Сашка снизу вверх в подбородок. Клацнули зубы. С губ закапала кровь.
Потом Тритон бил его в лицо, в живот, в грудь. Колотил, как боксерскую грушу. Пленник ничего не мог поделать, не мог ответить, не мог защититься. Он был распластан, размазан по стене.
— Ну что, будешь говорить?
— Я же уже говорил… Я представитель фирмы…
Удар.
Удар.
Удар.
— А теперь?
— Не надо меня бить. Я же ничего не скрываю. Я говорю правду. Я представитель…
— А вот я сейчас возьму и прикончу твоего приятеля. Ведь тебе все равно, ведь ты его не знаешь.
— Не знаю…
Тритон сгреб Сорокина, встряхнул за плечи.
— Я все сказал, все, это он! Он! — заверещал Сорокин.
— Подержите его, чтоб не дергался!
Журналиста схватили со всех сторон, схватили за руки, плечи, бока.