Ревизор: возвращение в СССР 14
Шрифт:
– Почему? – присел я на корточки перед мужиками и поздоровался с ними за руку. – С какой формулировкой?
– Моральный облик, недостойный советского офицера. – почти без запинок ответил он.
– Твою дивизию!.. – вырвалось у меня, поднялся и сам не заметил, что начал ходить туда-сюда перед лифтом.
– Не мельтеши перед глазами. – велел мне Николай. – Голова от тебя кружится.
– Мне так думается легче. – отмахнулся я. – Да и не от меня у вас головы кружатся. Закусывать просто надо. Пошли в квартиру. Будем решать, что делать дальше.
Помог им встать и проводил в хату. Игоря
– И что теперь? Куда тебя? – спросил озабоченно я.
– Решают… – развёл руками подполковник.
– Сочувствую, друг!
– А-ай. – махнул рукой подполковник. – Может, оно и к лучшему, больше шансов до отставки дожить.
– Тоже верно… – удивленно взглянул я на него. Он что же, специально не стал суетиться? – Но с переводом не бросай все на самотек. – попытался я привлечь его внимание, тряся за плечо. – Гриш! Твой командир дружит с командиром части в Лосином острове. Поговори. Пусть тебя переведут туда. – пытался я достучаться до нетрезвого сознания друга. Пока я свой спич толкал, мужики налили себе ещё выпить и мне плеснули. Не дожидаясь меня, выпили. А я продолжал: – Тебе немного дослужить осталось до сорока пяти. Пенсию заработаешь, а там уже подумаешь, что делать, служить дальше или не служить.
Григорий молча, морщась от выпитой водки, показал мне большой палец вверх. Я так и не понял, о чём это он, водка такая вкусная, или мысль мою одобрил.
Но понял одно точно – бесполезно сейчас с ним разговаривать. Завтра надо будет ещё раз к этому вопросу вернуться. Выпил одним глотком пятьдесят капель, что они мне плеснули. Мне ещё доклад готовить по «Бессмертному полку». Сразу, пока мысли бурлят по этому поводу, надо и поработать.
– Давай, Гриш, не раскисай. Увидимся. – поднялся я из-за стола. – И дома появись. А то твои думают, что ты всё ещё на службе.
Попрощался и ушёл к себе.
Москва. Дом Ивлевых, однокомнатная квартира на шестом этаже.
Услышав в подъезде мужские голоса, Лина сначала не обратила на них внимания. Но в какой-то момент ей показалось, что она узнаёт один из них. Не поверив собственным ушам и ругая себя за навязчивые мысли о бывшем, Лина тихонько приоткрыла дверь и начала прислушиваться.
Но, оказывается, она не ошиблась. Один из собеседников был сосед с седьмого этажа, капитан, от которого жена сбежала. А второй Гриша! Она узнала бы его голос, сколько бы он ни выпил. Лина внимательно прислушивалась через приоткрытую дверь и чуть не пропустила момент, когда мимо по лестнице пробежал наверх Пашка с третьего этажа. Она едва успела дверь прикрыть. Потом опять приоткрыла и начала прислушиваться.
Пашка очень кстати спросил, чем вызвана эта пьянка. Она услышала с ужасом, что Григорию закрыли выезд за границу. У Лины всё поплыло перед глазами.
Что теперь со мной будет?! – закрывая дверь, прошептала она.
Сел за доклад, накидал тезисы. Выделил три основных момента и расписал их на пункты. А дальше крепко задумался. Очевидные понятия никак не хотели принимать форму слов. Этот мужик из идеологической комиссии
Написал, в первую очередь, о сохранении памяти. Это сейчас ветераны живы и активны, а пройдёт несколько десятилетий и спросить о войне из первых уст будет уже не у кого.
Потом писал о преемственности поколений, о воспитании патриотизма и об осознания будущими поколениями своего героического наследия и долге перед отцами и дедами, отстоявшими для них свободу и право на жизнь.
Это больная для меня тема. Вспомнил, как в будущем на Западе всякие грантожоры старательно будут переписывать историю. Договорятся до того, что японцы оправдают американцев за Хиросиму и Нагасаки, будут говорить: что так было надо…
Поэтому написал, что данную инициативу необходимо всеми силами распространять во всех странах Варшавского договора и, желательно, в странах Западной Европы. Чтоб эти тоже не забывали…
Ну, время у меня ещё есть, если мысли какие ещё будут появляться, допишу, возьму с собой в университет завтра.
С утра Григорий опять не вышел на прогулку. Интересно, как он? Наводящие вопросы Родьке ситуацию не прояснили. Узнал только, что «папа дома, спит, как убитый». Ну, учитывая, в каком он вчера был состоянии, не мудрено… Ладно, загляну к нему вечером.
ВНИИ синтетических и натуральных душистых веществ.
Лина не находила себе места и с самого утра позвонила матери на работу.
– Мам. – простонала она в трубку. – Гришу отстранили от загранкомандировок. Что теперь будет? Мне придётся работу менять, мам…
– Не спеши увольняться! Раньше времени… – расстроенно проговорила Инга Леонтьевна. – Попробую ещё раз со старым поговорить. Не реви, слышишь! Я сегодня же в Москву поеду.
На парах дописывал свой доклад, вот не зря говорят, утро вечера мудренее. Целый тезис добавил. Боюсь, что десяти минут мне будет мало. Но не разбежишься, придется резать под это требование…
Ну а затем – в КГБ. Там меня уже ждал прямо на входе Румянцев. Одобрительно кивнул мне, когда я вошёл точно в 14.40. Сунул в руки распечатанный доклад и повел в зал.
Зал был на пару сотен мест, и он был полон. Людьми в белых марлевых повязках, капитан не шутил. И я этому был очень рад – не нужно мне знать, кто тут кем является…
– Не будет смущать, что все в таком виде? – заботливо спросил капитан.
Это мне смущаться? Я выжил в эпоху ковида. Два гребанных года в масках! Среди таких же других бедолаг. Мне это зрелище более чем привычно. Такой фигней меня из колеи не выбить.
– Вот если бы они без масок сидели – вот тогда бы я точно волновался… – улыбнулся я. – А так, меньше знаешь – крепче спишь!
Капитан только хмыкнул от такого ответа. И пригласил меня присесть пока на первом ряду и освежить в памяти тезисы собственного доклада. Разобравшись с этим, я ему кивнул. Он попросил меня подождать еще пять минут. Подождал. Наконец, время пришло, и я по его сигналу пошел к трибуне. Шепотки в зале стихли, и я начал доклад.