Ревность
Шрифт:
– Она каким-то образом узнала, что Тика умирает и что она становится следующей производительницей потомства, – заметила Шон.
Ивен записывал:
– Шесть тридцать восемь. Люси в квадрате А метит своим запахом окружающие предметы.
Ивен встал и подошел к клетке, оказавшись лицом к лицу с Люси. Это был первый признак, по которому Шон могла судить, насколько он выведен из равновесия. Он никогда не общался с игрунками, ведя наблюдение. Шон не знала, было ли это профессиональное беспокойство по поводу потери одного из животных или оно вызвано тем, что этим животным была Тика. Раньше ей
В течение длительного времени они были вполне откровенны друг с другом. Лучшие друзья и, целый год после смерти Хэзер, любовники. В Ивене было то, чего ей недоставало в Дэвиде. Ей хотелось бы, чтобы устоявшиеся взаимоотношения длились вечно, но когда появилась Робин, все изменилось. Шон это поняла. Она заключила с Ивеном что-то вроде пакта: отныне их отношения будут носить чисто деловой характер. Она думала, что со временем ей станет легче, что влечение, которое она испытывала к нему, постепенно сойдет на нет, но этого не происходило. Шон ловила себя на том, что постоянно хочет, чтобы он дотронулся до нее, поговорил с ней о своих переживаниях, о чем-нибудь более близком сердцу, чем витамины для эльфов. Но он пресекал эти попытки как эмоционально, так и физически. Он говорил с ней только о работе и закрыл ей доступ к своим чувствам. Реальный Ивен был для нее потерян. Это походило на общение с тенью.
Люси вскарабкалась на сетку напротив Ивена и заверещала.
– Чего тебе, малышка? – спросил он. Люси просунула свою тонкую лапку сквозь сетку и потянулась к нему длинными пальцами. Ивен дотронулся до ее ладони и позволил ей обхватить кончик своего пальца, но успел отдернуть палец прежде, чем она поднесла его ко рту с маленькими, острыми, как бритва, клыками.
Он снова сел.
– Проклятье! – воскликнул он. – Это сущее наказание – потерять трехгодовалую самку.
– Она всегда была моей любимицей. Он кивнул.
– Ты выкормила ее.
Речь шла о чем-то большем, и Ивен знал это. Дело было во времени. Тика родилась сразу после смерти Хэзер. Ивен находился тогда в Южной Америке, и Шон ничего не оставалось, как только самой выходить малышку – или позволить ей умереть. Получилось так, что это и для нее оказался лучший выход: забыть о себе, заботясь о Тике.
Ивен поднял магнитофон и начал говорить, но тут же повернулся, заслышав шаги на тропинке за своей спиной.
– Это, должно быть, Сэм. – Шон повернулась, чтобы посмотреть на седовласого смотрителя, который вез тележку с едой по тропинке, спускавшейся от кухни.
– Лососи на завтрак! – закричал он.
Шон подошла к краю тропинки и приложила палец к губам, чтобы он так не шумел.
– Тика умирает, – сказала она.
– Нет! – Он перевел взгляд на Пентагон и снова посмотрел на Шон. – Мне казалось, что ветеринар сказал…
Шон покачала головой.
– Минувшей ночью ей стало хуже.
Сэм потер рукой подбородок, серебряные бакенбарды шуршали под его пальцами, как наждачная бумага.
– А вчера она была веселой. Я еще подумал, что она хочет показать детям, что все в порядке. – Он опустил руки и посмотрел на Пентагон. –
Шон кивнула, посмотрев на пять подносов с обезьяньей едой и на яркие фрукты. Она отвернулась от небольшой миски со скользкими розовыми мышатами – деликатесом для эльфов. Обычно такие вещи ее не волновали, но сегодня у нее что-то неладное с желудком.
– Мне правда жаль Тику, дорогая. – Сэм протянул руку, чтобы крепко обнять ее, и ей показалось, что от его флотской синей формы разит лососями и дохлыми мышами. Она мягко высвободилась из его объятий, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Ивен выключил магнитофон, когда она вернулась на свое место.
– Лососи? – спросил он. – Что же ты их не принесла? Я сегодня еще не завтракал.
– Ивен, пожалуйста, только не сегодня.
Он наклонился вперед, потирая глаза ладонями.
– Мне тоже не спалось, – сказал он. – У нас и так не хватает самок. Когда Тика умрет, положение станет безвыходным.
Она представила себе, как прошлой ночью он, должно быть, тихонько соскользнул с постели, стараясь не разбудить Робин, и до утра просидел за составлением графика кормления. Шон вообразила его склонившимся над племенной книгой в тот самый миг, когда проснулась, вся в поту и слезах, и Дэвид отвернулся от нее в темноте.
– Я звонил в Перу вчера вечером, после того как мы получили заключение ветеринара, – сказал Ивен. Это было признание в том, что он позвонил, не посоветовавшись с ней. – Я сказал им, что у нас не хватает самок для размножения без родственного спаривания. Они ответили, что мы можем взять двух самок и пару детородного возраста в районе Даку, если отловим их сами.
Шон прислушалась к звучанию его слов, к тому, как осторожно он их отмеривает. Она отметила, что он смотрел на нее, пока она наблюдала за Тикой. Ивен не знал, как – с энтузиазмом или с тревогой – отнесется она к его словам; похоже, она сама этого не знала.
Шон глубоко вздохнула.
– Ты хочешь сказать, что мы оба едем в Перу ловить…
– С Робин и Дэвидом, – добавил он слишком быстро. – Робин говорит, что сейчас самое подходящее время, пока Мелиссе девять месяцев. Она говорит, что в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех месяцев расставание было бы для нее чрезвычайно болезненным, но теперь оно даже полезно.
Шон взяла у него магнитофон и почувствовала, как ее пальцы внезапно похолодели.
– Семь часов две минуты. Дети отошли от Тики и Флэша и приблизились к Лансу в квадрате А. – Она выключила магнитофон и посмотрела на Ивена. – Чудесно, что смерть Тики так точно совпадает с потребностью Мелиссы в развитии.
Ивен даже присвистнул.
– Что ты предлагаешь? – спросил он.
Она потупилась, пристыженно глядя на магнитофон. Она всегда старалась говорить о Робин и Мелиссе с уважением, даже с почтением.
– Сейчас для меня не лучшее время, чтобы ехать.
– Я знаю, что ты хочешь поехать.
Хотела ли она? Если бы она могла просто проснуться в лесу под дождем; не помня о телефонном звонке в Икитосе, который прервал ее поездку еще до того, как ее нога успела ступить на землю джунглей.