Ревность
Шрифт:
Он подумал, что сейчас два часа дня, свидание с одной очаровательной женщиной по имени Тамара назначено на шесть вечера возле кинотеатра на Пушкинской площади. Тут пешком всего-то четверть часа ходьбы. Мог бы получиться интересный вечер. Кино, ресторан… А там уж как повезет. Если у Тамары будет настроение, вечер получит удивительное продолжение. Он навел порядок в своей холостяцкой квартире, наполнил холодильник вкусными вещами и поменял постельное белье. Этого свидания он долго ждал, а Тамара все не решалась сделать последний шаг навстречу, все тянула…
Он подумал, что из этой женщины могла бы получиться хорошая жена,
В подвале он снова предъявил удостоверение и расписался в регистрационном журнале. Снова щелкнул замок, дальше коридор, разделенный перегородками на несколько секций. Зуд в кулаках не утихал, а почему-то становился все злее. Кипящая кастрюля с адским варевом пускала пар и клокотала.
Девяткин вошел в следственный кабинет. За столом сидел здоровенный малый, оперативник Саша Лебедев, чемпион Москвы по вольной борьбе в супертяжелом весе. Напротив него на привинченном к полу табурете устроился Сергей Лорес, одетый в летний серо-голубой костюм, туфли с лаковым верхом. Волосы напомажены и зачесаны назад. Не угадал он с одеждой, ведь к подружке собирался, не в тюрьму. Сидеть неудобно, табурет, привинченный к полу, не двигался. На левой руке браслет наручников, второй браслет пристегнут к металлическому кольцу, торчащему из столешницы.
Час назад Лебедев начал допрос, задал пару десятков общих вопросов и заполнил две страницы протокола. Девяткин ничего не сказал, сделал знак рукой, мол, продолжай. Устроился на стуле за спиной Лореса. В кабинет вошел и сел возле двери еще один оперативник Саша Ковтун, тоже спортсмен, большой парень. Он улыбнулся Девяткину, развернул газету и уткнулся в нее.
Пахло хлоркой, окон в кабинете не было, к исходу третьего часа от света люминесцентной лампы стали побаливать глаза. Лоресу не сиделось, он нервничал, бросал взгляд за спину на Девяткина, будто ждал, что тот подкрадется сзади, накинет на шею удавку и стянет концы. Лебедев задавал вопросы, Лорес отвечал медленно, надолго задумывался, часто повторял, что без адвоката больше слова не скажет.
– Вспоминай весь день одиннадцатого июля, – сказал Лебедев. – По минутам. Не торопись, вспоминай. Итак, ты проснулся… Что дальше?
– Я десятый раз повторяю, что весь день пьяный был. С утра до вечера. Ничего не помню. Проснулся, вмазал стакан водки… И снова заснул. Вызовите адвоката.
– Адвокат, задница моя, у тебя уже был, – ответил Лебедев.
Девяткин раздавил окурок каблуком ботинка.
– Все, хватит, – сказал он. – Столько времени потеряли. И все без толку.
Он поднялся, снял пиджак, пристроил его на спинке стула, развязал узел галстука и закатал по локоть рукава рубашки.
– Надо этого деятеля отстегнуть от стола. А то руку ему сразу сломаем.
– Да, да, сейчас, – ответил Лебедев.
Он дописал предложение, поставил в протоколе жирную точку и убрал все бумаги и ручки в верхний ящик стола. А вместо них вытащил ключи от наручников, резиновую палку со свинцовым стержнем внутри, несколько пластиковых пакетов, моток скотча и пару махровых полотенец. Другой оперативник поднялся со стула, вышел в коридор и вскоре вернулся
Он поставил ведро на пол посередине кабинета, закрыл дверь, обитую железными листами, на внутренний засов. Встал перед Лоресом, которого колотила нервная дрожь, и тихо сказал, почти прошептал:
– На колени.
– Что? – Лорес поднял голову, он не мог справиться с собой, нижняя челюсть дрожала, щека дергалась. – Не понял.
– На колени, мать твою, – заорал оперативник. – И руки за спину.
Глава 6
Джон Уолш позвонил Радченко под вечер и сказал, что надо бы поговорить. И лучшее место – бар на втором гостиницы, там спокойно и посетителей немного. Когда Радченко вошел, Уолш сидел за столиком у окна, пил пиво и любовался на лазурный океан.
– Ты единственный человек в этой компании, который хорошо знает английский, – Уолш позвал официанта и попросил два светлых пива и чиспсы с салсой. – И еще: кажется, ты толковый малый. Ты передашь все, что услышишь здесь, родственникам моей жены. Это длинная история, поэтому начну с начала.
Уолш вытащил из пачки сигарету и начал рассказ. Отслужив четыре года в морской пехоте, он вернулся на гражданку с твердым решением стать полицейским. Он с отличием окончил полицейскую академию в Нью-Йорке, начинал патрульным, позже работал в отделе по расследованию убийств в Бруклине. Однажды получил приглашение ФБР и решил не отказываться. Выдержал ряд собеседований и проверок, прошел переподготовку в школе ФБР.
Семь лет работал оперативным сотрудником. Во время операции по задержанию трех особо опасных бандитов и убийц получил множественные осколочные ранения от ручной гранаты. Довольно долго лечился, но врачи не боги. Он до сих пор прихрамывал на правую ногу и глух на правое ухо. Уолшу предложили работу и приличную зарплату, в аналитическом управлении, а затем в центральном информационном центре ФБР.
Эту нудную рутину Уолш ненавидел. До пенсии оставалось далеко, ему предстояло годами заниматься писаниной и перебирать бумажки. Одно время он хотел подыскать другую работу, например, частного детектива. Тогда казалось: ловить преступников – это единственное дело в жизни, с которым он неплохо справляется. Но после ранения уверенности в своих силах поубавилось, и он оставил эти мысли. В то время он уже встречался с Ольгой Наумовой, успешной и очень привлекательной женщиной. Ольга владела салоном современной мебели в центре Вашингтона. Дела шли без особого блеска, но денег на жизнь хватало.
Как-то Ольга сказала, что на торговле современной мебелью много не заработаешь. Вот если бы работать со старинными антикварными вещами. Прибыль будет на порядок, на два порядка выше. Но где взять старину. На частных распродажах редко продают что-то по-настоящему интересное. В основном подержанную мебель, не представляющую никакого интереса для знатоков. Во время того разговора Джон вспомнил одну историю.
Один психопат, в прошлом дважды судимый продавец бакалейной лавки, накачался какой-то дряни, взял огромный тесак и залез в чужой дом. Он хладнокровно расправился с семьей из четырех человек: начал с мужа и жены, закончил двумя несовершеннолетними детьми. А потом, когда наступило просветление, убийца ужаснувшись содеянному, вышиб себе мозги из револьвера сорок пятого калибра, который нашел в доме.