Револьвер для адвоката
Шрифт:
– Должно быть сложно, – сказал он.
– Что? – ответил я.
– Просто уже натаскался на таких вещах, знаю долю успешных попыток… Кстати сколько? Один к пятидесяти?
– Может, и к ста. Зато когда везет… Чувак, какой сладкий момент!
Форсайт кивнул. Я понял, что он хотел не просто выразить соболезнование адвокатской участи.
– Итак… есть вариант закончить это дело до суда?
То есть речь зашла о сделке. Пробный
Лакосс сказал, что если ты не совершал преступления, то без разницы – сидеть десять лет или сотню. Страсть, прозвучавшая в его голосе, привела меня к мысли, что, может быть, он и вправду невиновен.
Я взглянул на Форсайта и покачал головой:
– Андре не сдастся. Он по-прежнему утверждает, что не убивал, и хочет посмотреть, сможете ли вы доказать обратное.
– То есть сделки не будет.
– Не будет.
– Тогда до встречи на процессе отбора присяжных. Шестого мая.
Дату начала судебного процесса определила Лего. Она дала нам максимум четыре дня для отбора присяжных и один день на последние ходатайства и вступительные речи. Но настоящее шоу должно будет начаться через неделю, когда в дело вступит прокурор.
– Кто знает, может, свидимся и раньше.
Щелчком захлопнув портфель, я направился к стальной двери в конвойное помещение. Меня сопроводил судебный пристав, и внутри я обнаружил ждущего меня Лакосса, одного.
– Через пятнадцать минут мы его заберем, – предупредил пристав.
– Ясно, спасибо.
– Постучите, когда захотите выйти.
Я подождал, пока пристав выйдет через дверь в зал суда, а затем повернулся и посмотрел сквозь решетку на своего клиента.
– Андре, я за вас беспокоюсь. Похоже, вы ничего не едите.
– Я и не ем. Как вообще можно есть, когда сидишь здесь за то, чего не совершал? К тому же еда здесь отвратная. Я хочу домой.
Я кивнул:
– Понимаю, понимаю.
– Вы же выиграете это дело? Да?
– Сделаю все возможное и невозможное. Но чтобы вы знали, окружной прокурор все еще готов пойти на сделку.
Лакосс решительно покачал головой:
– Даже слышать не хочу, в чем она заключается. Никаких сделок.
– Так я и думал. Тогда поборемся в суде.
– А если мы выиграем ходатайство об исключении доказательств?
Я пожал плечами:
– Не
Лакосс медленно опускал голову, пока лбом не коснулся разделяющей нас решетки. Казалось, он сейчас расплачется.
– Послушайте, я знаю, меня нельзя назвать хорошим парнем, – сказал он. – Я много плохого в жизни натворил. Но я не убивал. Не убивал.
– Андре, я сделаю все, что в моих силах, чтобы это доказать. Не сомневайтесь.
Он поднял голову, взглянул мне в лицо и кивнул:
– Жизель так и сказала. Что она могла на вас рассчитывать.
– Рассчитывать на меня в чем?
– Понимаете, похоже, она знала, что в случае чего вы от нее не отмахнетесь.
Я замолчал. За последние пять месяцев мы с Лакоссом не очень много общались. Он находился в тюрьме, а у меня дел было по горло. Мы разговаривали, пока сидели вместе на судебных слушаниях и во время редких телефонных звонков из спецсекции для геев, куда его поместили в центральной мужской тюрьме. И все же я полагал, что знаю все, что мне необходимо, чтобы защищать его в суде. Но сейчас он мне сообщил нечто новое, то, что заставило меня замолчать, так как касалось Глории Дейтон.
– Зачем она вам это сказала?
Лакосс слегка покачал головой, словно не понимая моей настойчивости.
– Не знаю. Как-то раз мы просто общались, и она вас вспомнила. Мол, если со мной что-нибудь случится, то Микки Мантл за меня заступится.
– Когда она это сказала?
– Не помню. Да она так, к слову. Попросила дать вам знать в случае чего.
Свободной рукой я схватился за прутья решетки и придвинулся ближе к клиенту:
– Вы обратились ко мне, потому что она сказала, что я хороший адвокат. Обо всем остальном вы умолчали.
– Меня арестовали за убийство, я почти наложил в штаны. И хотел, чтобы вы взяли дело.
Я еле сдержался; а так хотелось просунуть руку сквозь решетку и схватить Лакосса за воротник.
– Андре, послушайте, постарайтесь вспомнить точно, что она сказала. Вспомните ее слова.
– Она взяла с меня обещание сообщить вам, если с ней что-нибудь случится. А потом это все произошло, меня арестовали. И я вам позвонил.
– Когда состоялся тот разговор? Незадолго до убийства?
– Я не помню.
– За несколько дней? Недель? Месяцев? Соберитесь, Андре. Это важно.
– Не знаю. За неделю, может, чуть побольше. Не могу вспомнить. Здесь очень сложно находиться. Постоянный шум, и включенный свет, и эти животные… все подавляет, начинаешь терять рассудок. Забываю самые простые вещи. Я теперь даже не помню, как выглядит моя мать.
– Ладно, успокойтесь. Подумайте, пока будете ехать в автобусе, и когда вернетесь в камеру, я хочу, чтобы вы точно вспомнили, когда состоялся разговор. Понятно?