Революционная сага
Шрифт:
Пришелец неопределенно махнул рукой в сторону реки.
— За болотом? — попытался догадаться старик.
— Нет… — пришелец смутился. — Не за болотом, а непосредственно в нем…
За рекой действительно имелось болото. Но насколько далеко оно простиралось, где оканчивалось — не проверял. Имелись какие-то вешки, но и по ним старик идти не решился. Можно было заблудиться в трясину, свернуть не в ту сторону. В конце концов, может владелец этих вешек хранил на болоте нечто ценное. И устроил по пути несколько ловушек. А узнаешь о них только когда тебя засосет по пояс.
Чтоб там кто-то жил, старик не замечал. Не было тропинок, вообще следов человека. Может, тропы были скрыты от взгляда людей, проходили где-то под водой, по речному песку, который следов не держит.
Но с иной стороны, кому придет мысль жить посреди болот, когда вокруг столько свободного места?
Дом на болотах — роскошь ненужная. Во-первых, далеко таскать камни и дерево. Во-вторых, еще до того как достроишь, дерево начнет гнить, а на камне появится мох да плесень. А если дом построишь, то проживешь в нем недолго — воздух на болотах нездоровый — все гниль да сырость.
В общем, человек на болоте жить не будет. Если он, конечно, человек неглупый и вообще…
Ответ пришел в голову немедленно. Действительно — все сходилось.
— Ты — нежить?
Пришелец потупил взгляд:
— Ну да… Точнее говоря — утопленник. Меня русалка утащила.
— И ты пришел за мной?
Мужчина махнул рукой:
— Да нет… Просто зашел, как сосед к соседу.
Старик промолчал.
— А что, нельзя? — спросил мужчина.
— Наверное, можно.
— Ну вот и ладно. А я ведь не с пустыми руками. — ответил утопленник, и протянул старику садок с раками.
Те ползали по садку, задумчиво шевелили усами и клешнями.
— А как тебя зовут? — спросил мужчина.
Старик задумался: а действительно, как? Он так давно не разговаривал, что забыл названия некоторых вещей. Раньше он говорил со своей собакой, но та не отвечала, зато понимала его с полужеста. Оттого общение сошло на нет. Надобность в словах отпала.
Потому старик долго не отвечал, подбирая нужное слово. Наконец вспомнил:
— Геддо.
— Ну а я Федот… Послушай, а у тебя нет самогона? Ну хоть чуточку? Истосковался, просто сил нету.
Самогона у Геддо не имелось. Но с иной стороны — долго ли умеючи?
Словно седина в иной шевелюре, в кронах деревьев появлялся желтый лист. На иных деревьях рыжий лист появлялся равномерно в местах разных. Но на орехе вдруг за ночь вспыхнула желтизной целая охапка листьев, но остальные остались зелеными. Отчего? Ночью произошло нечто, что испугало дерево? Или просто мимо проходила осень, да и решила похулиганить: вплела в сентябрь немного ноября.
Скоро осень состарится, станет злой мачехой, старухой. Начнет водить к себе в гости зимние деньки, да затем и сама сгинет под сугробами.
Геддо предвкушал: скоро вьюги и метели, дождь и распутица. Славная непогода по которой из дома не выйдешь, не то что куда-то попрешься.
Дороги разбухнут от дождей, станут болотами. Проехать по ним не будет никакой возможности — разве что осторожно пройти по обочине. А после завалит их снег, что и видно не будет, где та дорога была. Что шлях, что чистое поле — никакой разницы. И знающий человек пропустит нужный поворот, не найдет деревню, путь к теплу. Но если человек такой уж умный, он не станет дразнить волков, шляться, рискуя сгинуть в снежной пустоши. Он будет сидеть дома, жечь дрова да пить чай.
Геддо ждал этих времен с нетерпением.
Но затем наступила обманка — бабье лето. Дороги просохли. Солнце палило так нещадно, словно собиралось на зимние каникулы, а перед этим выплескивало на землю все положенное на полгода тепло.
Но сколько времени оставалось этому ложному лету?
Немного. — успокаивал себя Геддо. — Очень немного.
А пока он коротал осень с утопленником. Пил с ним самогон на крылечке своего дома.
Рядом, в бадье с дождевой водой плескались русальчата.
В дом Федот-утопленник не заходил — не пускал оберег, повешенный над порогом.
— А оберег лучше не снимай. — говорил Федот. — Еще моя жена зайдет или еще кто из наших. У нас на болоте сейчас спит Лихо. Пока оно тихо. Но лучше не дразнить его…
Самогон тянули под малосольные огурцы. Для его изготовления пришлось на пару дней прервать опыты.
— А так, в общем, хорошо живем. Детишки у нас… Только вот жена борщ не умеет готовить и вообще огня боится. И вообще — как баба малость холодна…
На земле нежилась собака. Хоть и в деревню она вошла лишь кожа да кости, сейчас она отъелась на мышах. Ребра обросли жирком, шерсть лоснилась.
Русальчата брызгали на собаку водой, но та смотрела на их игры ленивым глазом.
Федот бросил палку, распорядился:
— А-ну принеси.
Собака не пошевелилась, будто подумала: "Ну вот еще глупости. Была бы тебе нужна эта палка, стал бы ты ее выбрасывать."
— А это она или он? — спросил Федот, указывая на собаку.
— Ума не приложу. Как-то совершенно не задумывался.
— А как зовешь животинку?
— Да ты ее зови — не зови — все равно не прибежит. Глухое оно. Ну вот я и подумал, если не отзовется, зачем придумывать имя?
Федот пожал плечами:
— И все же чудно, что она на меня так реагирует.
— Как именно?
— Да никак! Это как раз и чудно. Обычно животных нежить раздражает.
— К слову… Я ведь следил за тобой. — заметил Федот наливая самогон по кружкам. — Или кто из моих детей смотрел — ты ведь траву собирал на кладбище. Ты колдун?