Революция (сборник)

Прилепин Захар

– Вольно! – сказал офицер. – Утрите ему нос, фельдфебель, и расскажите, как было дело.

Тот улыбнулся и, отдав честь, спросил:

– Разрешите допросить?

– Погодите, я сам.

Тот запрокинул голову Габора и крепко зажал ему нос. Кровотечение остановилось. Габор вытер усы. Его лицо горело от пощечин, мускулы начали дрожать, и зубы стучали, Габор никак не мог сладить с ними.

Офицеры и жандармы сели. Обер-лейтенант положил перед собой хлыст, вынул портсигар и закурил.

Габор понял: его будут допрашивать, и крепко допрашивать.

Он вспомнил мучительные допросы в жандармерии, которым он подвергался в своей молодости. Первой мыслью было упереться, молчать, но потом зашевелилась какая-то смутная надежда: может быть, отпустят… лучше отвечать.

Обер-лейтенант допрашивал очень тщательно. И надо было отдать ему справедливость, он умел спрашивать. Задавая вопрос, он ударял Габора в лоб серебряной рукояткой хлыста, имевшей форму собачьей головы с длинным острым носом. Он бил умело, все время по одному и тому же месту. Видимо, у господина обер-лейтенанта был большой опыт. Он спрашивал, как расстреляли русского царя. Он называл царя «его величество» и заставлял Габора повторять за собой: «его величество». Но Габор при первом ударе прикусил язык и отвечал невнятно, у него получалось «величество».

Он отвечал осторожно, взвешивая слова, но хлыст не давал задумываться и торопил жестокими двойными ударами. Габору казалось, что блестящая собачья голова скалит зубы, издеваясь над его страданиями. Он не хотел смотреть на нее и все-таки не мог оторвать взгляда от блестящей рукоятки.

«Замучают!» – думал он.

Вдруг допрос оборвался. Жандарм доложил обер-лейтенанту, что четырем отправляемым необходимы непроводительные документы. Говоря это, он цинично усмехнулся.

Офицер вышел, и Габор перевел дух. Допрашивать начал Тот. Но Габор молчал. Обер-лейтенанту он отвечал из чувства самозащиты, обдумывая каждое слово, но Тоту отвечать не мог. Вся его натура взбунтовалась против этого предателя.

«Ни слова не скажу тебе, жандармская гадина!» – думал он.

Тот вышел из себя и осыпал Габора ударами – сначала ладонью по лицу, потом кулаком по шее, а затем по-жандармски стал бить ногой. Габор терпел и молчал. С животной выносливостью он принимал удары, тянул время, но чувствовал, что изнемогает. Тот покрылся потом и, наконец, потеряв терпение, плюнул Габору в лицо и пошел. Со двора донеслись четыре выстрела. Тот погрозил кулаком:

– И тебе то же будет, красная сволочь!

К Габору подскочил маленький офицер с цыганским смуглым лицом. Оскалив зубы, он поднял костлявый кулак, но в эту минуту вошел обер-лейтенант, застегивая кобуру револьвера.

– Позвольте, господа, разрешите мне, – сказал он, тяжело дыша и стараясь подавить возбуждение, принесенное им со двора. Он сел и знаком велел Габору приблизиться.

– Словом, ты в этом деле участвовал. С тобой были еще два мадьяра и три немца.

– Я там не был, господин обер-лейтенант.

– Фамилии этих двух венгерцев?

– Я не знаю, господин обер-лейтенант. Я тогда работал на фабрике, и мне это рассказывали другие.

– Как они рассказывали? Имена бывших там знаешь?

– Не знаю. Имен не называли.

– Ну-ка вспомни, кто тебе рассказывал!

– Какой-то Йожеф Соке из шестьдесят восьмого, я помню, рассказывал. Но он умер.

– Где он умер?

– Казаки его расстреляли.

– Где?

– После боя с красными.

– Ты с ним служил в одной части?

– Нет, господин обер-лейтенант, я с ним не служил. Я служил только в Самаре, вместе с господином фельдфебелем.

– Это мы знаем… Ну, что же он рассказывал, этот Йожеф Соке?

– Он говорил так: в этот дом вошла кучка народу, и русский комиссар велел позвать царя вниз.

– Его величество! Скотина!

– Так точно, его величество царя.

– Кто его вызвал?

– Русский комиссар.

– Жид?

– Я не знаю, кто он был.

– Ну, дальше!

– Вызвал его величество царя, чтобы он сошел с верхнего этажа вниз. Жена не пускала царя. Долго возились, потом, наконец, пришли вдвоем, а потом все…

– Сколько было всех?

– Десять человек.

– Кто?

– Его величество царь, его жена, дочери, слуга, какой-то генерал, потом матрос и мальчик.

– Ну?

– Они пришли. Тогда комиссар говорит: «Есть приказ…»

Обер-лейтенант прервал Габора, ударив его хлыстом по лицу:

– Словом, ты подтверждаешь, что царя расстреляли мадьяры.

– Это неверно, господин обер-лейтенант. Там было больше русских, но были и венгерцы.

– Назови фамилии, мерзавец. Кто был еще, кроме тебя?

Габор молчал.

– Ну, что было дальше?

– Потом их всех положили на грузовик, вывезли за город и сожгли.

– Сожгли!..

Маленький смуглый офицер подошел к обер-лейтенанту и оживленно заговорил вполголоса, что-то предлагая ему. Обер-лейтенант кивнул головой в знак согласия и взглянул на Габора:

– Сожгли! И ты тоже сжигал?

– Я – нет! Я там не был, господин обер-лейтенант.

– Ну, рассказывай дальше!

– Больше я ничего не знаю.

– Иди сюда!

Габор подошел к офицеру. От обер-лейтенанта пахло спиртом и табаком. Он поднял хлыст и несколько раз подряд ударил Габора. Он бил сидя, так что удары не были сильны и приходились по одежде. Но от последнего удара в лицо Габор отшатнулся. Приклад жандарма толкнул его в спину обратно.

Обер-лейтенант, не отрывая глаз от Габора, спросил:

– В чем его сожгли?

– Говорят, в спирте его сожгли, – сказал Габор, плохо соображая, что говорит. Он устал, у него горело лицо, ломило спину, мысли путались.

– В спирте?

– Так точно.

Маленький офицер визгливо крикнул:

– Санитар! Спирту!

– Слушаюсь! – ответил санитар и исчез.

– Сож-гли в спир-те? – раздельным шепотом переспросил обер-лейтенант.

– Да, господин обер-лейтенант.

– Тот! Вы тоже о спирте говорили?

– Никак нет! Я говорил о соляной кислоте. Он именно так и рассказывал, – ответил фельдфебель.