Революция.com. Основы протестной инженерии
Шрифт:
Э. Заблоцки исследовал 32 варианта смены: 14 смен режимов и 18 смен правителей [1 7]. Его гипотеза такова: военный путч, сбрасывающий демократический режим, должен произвести существенные изменения в системе распределения благ, чего не произойдет при замене одного военного правителя другим или при демократическом президентском переходе власти. В результате гипотеза была подтверждена в 79 % смены режимов и в 89 % смены правителей. Э. Заблоики также исследовал другие экономические модели проявления политического
Джон Гейтс подчеркивает, что в XVII веке революционные и контрреволюционные силы были относительно равны [3]. Революции были спонтанными, ответное реагирование правительства часто – слабым. В начале XVIII века правительственные силы уже оказывались сильнее. Конец XVIII и начало XIX века создают уже другое соотношение сил, и наступает время революций.
Революционные события 1848 года представляют сложность для анализа, поскольку революции проваливаются не из-за превосходства контрреволюционного оружия, а из-за неадекватного предреволюционного планирования, слабой работы среди людей, плохой организации, то есть все это признаки непрофессионализма среди революционеров.
Джон Гейтс акцентирует, что напуганные 1848 годом правительства стали уделять больше внимания контрреволюции. В городах стали строиться длинные бульвары, которые позволяли войскам быстро развертываться, осуществлять стрельбу из ружей. «Городское планирование было определенно контрреволюционным». Контрреволюционным оружием стали также реформы: политические, социальные и экономические. Появление новых революций в конце XIX – начале XX века осуществилось там, где правительства были слабы и не могли или не хотели пользоваться техникой репрессий и кооптации. Это Мексика 1910 года и Россия 1917-го.
В этой динамике интересно соотношение сил революции и контрреволюции в разные периоды, а также возрастающие адаптационные возможности правительств, когда нужное сочетание репрессий или реформ делает революции уже не столь значимыми.
Вышесказанное позволяет нам построить определенный треугольник революции, состоящий из власти, народа и оппозиции. Каждая составляющая может находиться в активной (обозначим ее как 1) или пассивной (обозначим ее как 0) позиции, образуя в результате тот или иной тип интенсивной смены режима.
• ВНО-011: это революция, когда и массы, и оппозиция забирают власть при минимальном сопротивлении.
• ВНО-001: это бархатная революция, когда власть сама сдается, не предпринимая решительных шагов по свой защите.
• ВНО-101: это путч, когда группа заговорщиков забирает власть.
• ВНО-111: это внутренняя война, которая может завершиться поражением одной из сторон. А может вестись достаточно долго, как это имеет место, например, в странах Латинской Америки.
• ВНО-000: это
• ВНО-100: это типичный авторитарный режим, когда все действия возможны только со стороны власти.
Понятно, что сильный репрессивный режим начинает вызывать сопротивление. По поводу диктаторства Сомосы и революционной идеологии генерал Куадра, бывший командующий национальной армией Никарагуа, говорит, что экстремальные условия порождают экстремальные позиции [19].
Давление снизу встречает два вида реагирования сверху:
• репрессии;
• реформы.
И то и другое может нести как успех, так и поражение.
В случае бархатных революций революционный треугольник должен быть преобразован в квадрат, поскольку активную роль начинает играть внешний игрок, который даже в роли наблюдателя уже оказывает существенное воздействие на происходящие события. Внешний игрок участвует как в нейтрализации действий власти, так и в стимуляции действий оппозиции. Уровень вероятности победы в этих случаях становится резко выше.
В качестве примера можно посмотреть на модель изменений на постсоветском пространстве как поочередную смену правящих группировок, каждая из которых становится все более зависимой от Запада [20]. При этом Сергей Переслегин считает обвинение Запада в лицемерии несправедливым: «Надо усвоить, что они свято верят в то, что говорят, иначе Запад с его мессианским пафосом мы не поймем никогда. Проблема не в том, что он пытается продвинуть свой образ жизни, плохо то, что он не умеет это делать, не уничтожая чужого. В отличие от России, которая умела» [21].
Э. Зельбин, относящийся уже к четвертому поколению исследователей революции, предложил свои тезисы, отражающие статус-кво на сегодня этих исследований [22]:
• для большей части революций более значимы отличия, чем их близость;
изучение прошлого должно проводиться с максимальной осторожностью, опираясь на множество голосов, следуя множеству источников;
• признавая локальный характер революций, нельзя отрицать имеющихся глобальных тенденций;
• существует определенный международный революционный бриколаж, сформировавший определенную практическую идеологию;
• задолго до глобализации революционеры сформировали набор мифов, символов и связей, которые поддерживают возникновение революционных процессов по всему миру;
• сегодня настало время глобальных перемен, поскольку расширяется пропасть между богатым и бедным мирами, а люди обладают моделью, зафиксированной нарративами восстаний и революций;