Революция
Шрифт:
– Скажи-ка, дружище, эта монетка еще при тебе? Ну, которую я дал тебе в «Банке Чиуауа»?
Мартин смущенно полез двумя пальцами в жилетный карман. Золотой «максимилиан» заиграл, заблестел, засверкал на солнце. Вилья взял монету в руки, повертел. Потом спрятал в собственный карман, под перекрестье почти опустевших патронташей.
– Ничего, если одолжу ненадолго, ладно? Я верну.
Инженер кивнул. Он не дорожил монетой. Его по-прежнему как будто несла волна этого приключения, где все казалось нереальным – все, кроме угрюмого угрожающего взгляда, который из-за спины Вильи вонзил в него Сармьенто.
Он
Странно вспоминать все произошедшее, подумал он. Вглядываться в себя и благодаря расстоянию, размышлению и некоторому остолбенению видеть все в новом свете. Молодой человек, который несколько минут назад завязывал перед зеркалом галстук под воротником свежей сорочки, был не похож на того, каким помнил себя. Изменила в нем что-то и ранка на правой скуле. Он отмечал перемены, глядя на свое похудевшее, опаленное солнцем лицо, на ввалившиеся щеки, на появившиеся в углах глаз мелкие морщинки. Карие глаза смотрели по-другому – тверже и, подернувшись пеленой усталости, тусклей. Они видели такое, чего прежде и вообразить себе не мог их обладатель. Этим глазам, думал он, вглядываясь в свое отражение, за десять, за двадцать лет жизни, а может быть, и за целую жизнь не увидеть бы того, что предстало им в неполные двое суток. И Мартин Гаррет, скользя рукой по перилам лестницы в отеле «Монте-Карло», отчетливо сознавал, что теперь, обнаружив, с какой легкостью мир этот разбивается вдребезги, никогда уж не увидит его прежним. Но это открытие не слишком огорчило его – скорее напротив. Ум, вышколенный и обостренный образованием и привычкой к научному подходу, побуждал его двигаться дальше, требовал расшифровать потаенный смысл того, что изумленный Мартин наитием ощущал в революции и войне.
Война и победоносная революция уже нагрянули и сюда, в отель. Персонал с испугом и тревогой наблюдал за инсургентами, расположившимися на первом этаже. Портье забаррикадировался за стойкой, коридорные пребывали в растерянности, а управляющий просто исчез. Победители полновластными хозяевами заняли гостиные и игорный салон: грязные, обросшие – кое у кого на груди все еще перекрещивались патронташи, – они разваливались на диванах и в креслах, спали прямо на коврах, играли в карты на ломберных столах, теперь прожженных сигарами и покрытых пятнами от еды. В отеле стало дымно и шумно: звучали громкие голоса, шуршали сандалии, звякали по паркету шпоры. К стенам, к мебели, к биллиардному столу были прислонены карабины, а из сорванных штор инсургенты сделали попоны для своих коней. Тем не менее неукоснительно поддерживалась строжайшая дисциплина. Никто не пил спиртное, а в закрытом баре, прислонясь к стойке, стоял часовой с винтовкой наперевес. То же самое происходило и в других отелях: и в «Порфирио Диасе», которому, разумеется, недолго оставалось носить свое имя, и в «Мексике». Генерал Ороско и полковник Вилья по-прежнему считали
Хеновево Гарса ждал Мартина в кресле недалеко от входа: положив карабин на пол, вытянув ноги и закрыв лицо шляпой, он, казалось, дремал. Инженер хотел уж было подойти, но тут заметил Диану Палмер. Американка в том же сером клетчатом костюме и с той же кожаной сумкой через плечо, что и накануне, только что вошла в отель и стояла перед стойкой, пытаясь получить номер. Усталая, вся в поту и пыли, она спорила с портье, клявшимся, что свободных номеров нет.
– Я заплачу, сколько скажете! – настаивала она. – Мне необходимы чистая постель и горячая ванна.
– Невозможно, сеньора. Отель переполнен. Невозможно.
Мартин решил вмешаться. Он хорошо знал этого портье – маленького, неряшливого и падкого на деньги мексиканца – и щедрыми чаевыми завоевал его симпатии.
– Пабло… – сказал он. – Уверен, ты сумеешь уладить это дело.
Портье уклончиво пожал плечами.
– Трудно, сеньор Гаррет. У нас тут творится сущий бедлам, половина персонала не вышла на работу… – Он незаметно показал на инсургентов. – А эти… кабальеро беспрестанно требуют того, чем я не располагаю.
При слове «кабальеро» он понизил голос, и было видно, что у него язык не поворачивается называть их так. Мартин улыбнулся:
– Эта дама – известная журналистка, и ее лично рекомендует дон Франсиско Мадеро.
– Именно так, – сказала она и достала из кармана вдвое сложенный листок.
Портье прочел документ. И в задумчивости почесал щеку.
– Ну, может быть, часа через два я и смогу вас устроить.
Мартин пожал ему руку, незаметно всунув при этом в ладонь две бумажки по десять песо.
– Надеюсь, еще до вечера?
– Постараюсь. Сделаю, что смогу.
– Знаю, что сможешь. Нельзя же разочаровывать даму.
С ловкостью фокусника портье спрятал деньги.
– Всегда к вашим услугам, сеньор Гаррет.
Мартин обернулся к женщине, которую явно позабавили его маневры. Она смотрела на него пристально, как вчера вечером и ночью. От ее оценивающего внимания не укрылась и царапина на скуле. И кажется, теперь она поставила Мартину оценку повыше прежней.
– Я смотрю, вы здесь освоились.
Инженер поглядел на улицу:
– Где ваш друг?
– Какой друг?
– Гринго. Этот самый Логан.
– А-а, не знаю… Где-то здесь. Но его нельзя назвать моим другом.
Она произнесла это небрежно, почти безразлично. Мартин показал на лестницу:
– Пока вас не заселили, могу предложить свой номер. Там сможете привести себя в порядок и отдохнуть.
– Вы это серьезно?
– Разумеется.
– А что это у вас на лице? Что случилось?
Мартин дотронулся до ранки, смазанной йодом. Подруга майора Гарсы суровой ниткой зашила ему рассеченную скулу.
– Да так, пустяки.
– Рассказывают, будто вы сделали нечто немыслимое, и сделали превосходно.
Он ничего не ответил. Диана окинула его долгим задумчивым взглядом и наконец сказала:
– Мне в самом деле надо принять ванну. Вижу, вы-то уже успели.
– Должен извиниться. В номере есть ванна, но воду еще не успели сменить. Сейчас попрошу напустить чистой и горячей.
– Буду вам очень благодарна, – со вздохом сказала она.
Он хотел было взять ее сумку, но журналистка опередила его: