Rex
Шрифт:
– Это… ваша бедная собачка?
– Нет, это шакалы, – ответила Наталья, тоже прислушиваясь, и невпопад продолжила: – Такие уж мы люди.
– Шак-калы?.. – переспросила Лена, слегка обалдев.
– Тиша, Тиша, – сказала Наталья, бледнея и пятясь к двери.
Лене послышалось "тише", и она замолчала. Созерцательно-восторженное состояние цепко держало ее в своих лапах.
Лес потемнел, хорошо видимый сквозь французские – до самого полу – окна. Загороженный тенью виллы, он, казалось, приблизился. Засмотревшись, Лена, и не заметила, как Наталья выскользнула из залы.
Обнаружив внезапное исчезновение гостьи, Лена пожала
Любуясь газоном и насаждениями вокруг него, Лена неторопливо обошла свои владения. Вечнозеленые деревья и кустарники приветствовали хозяйку чуть заметной дрожью ветвей под легчайшими дуновениями вечернего бриза. Море скрывалось за огромным холмом, и шум не доносился. Абсолютно. Это и хорошо. Покой важнее.
Тишина, вожделенная для городской жительницы, нарушалась редкими криками ласточек, которые перед отходом ко сну носились в воздухе за вечерними насекомыми, безбоязненно планируя совсем низко. Зачарованная, Лена не сразу среагировала на шорох шин и обернулась, когда крыша автомобиля горчичного цвета, проехав мимо на низкой скорости, уже скрывалась за туями соседней виллы. Будто приняв эстафету, из-за туй вывернула сгорбленная фигура, толкавшая перед собой тачку с землей. Приблизившись, она оказалась обнаженным по пояс стариком, казалось, по возрасту отправленным со строительных лесов на подсобные работы. И, наверное, тоже, Владимир. Чтобы не ставить землекопа в забавное положение из-за мечтаний родителей о владении их чада миром, поздоровавшись, Лена сразу спросила:
– Вы тоже из Красноярска?
– Допустим, – ответил тот и, даже не взглянув на нее, не сбавляя ход транспорта, разгрузился в двух метрах от нее. Смешная кучка отбросов дополнила живописный коллаж на ничейной территории напротив бельведера «Елены Прекрасной».
Подняв брови, Лена застыла на секунду. Огребла, как говорят работяги их треста, по полной. Плохо, что не матом, а то бы она ответила. Но душ в бельведере, который считала смелым архитектурным вызовом в фасаде дома, надо будет убрать.
– Ваня – трудоголик, – подала голос вышедшая из-за кипариса женщина. Лена не удивилась внезапности появления очередного персонажа. Она так устала от перелета и эмоций, что воспринимала все как в театре.
Женщину тоже звали Натальей. Она оказалась словоохотливой, доброжелательной и наговорила много комплиментов насчет Лениной наружности и местного оккультного клуба.
– Выглядишь на пятнадцать лет моложе своего возраста, – подвела черту она, без обиняков перейдя на ты. – Тебе бы тут кого из местных заарканить, чтоб вместе дом обустраивать. Ну, чао. Будет время, забегай, – попрощалась она. – Мне пора серафимов фотографировать.
Ее лицо в сумерках и бликах от листвы лавровишни напоминало луну с двумя большими лунными пятнами, вместо очков.
Чувствуя себя Алисой в зазеркалье, Лена шла по вымощенной брусчаткой дороге. В небе зажглись первые звезды. Автомобильные фары потушили их, заставив вспыхнуть кремнистые конкременты кладки. Авто, очевидно, то самое, что горчичного цвета, рефреном прошуршало мимо. Женщина подумала, что, пожалуй, привыкла к этому вкрадчивому звуку и ощутила бы пустоту, не слыша каждые полчаса.
Ах, как не хочется со всем этим расставаться, даже на ночь! Глубоко вдохнув пряный воздух и томно взглянув на превосходные силуэты деревьев, Елена закрыла дверь, как задвигают кулисы.
Но и в закулисье она ощущала себя словно в Большом театре. Богатые декорации окружили ее, не давая уснуть…
Она расстелила ковер, привезенный с собой, посреди одной комнаты и улеглась на него. Встала, скрутила ковер, перенесла в залу, и проделала все то же самое…Потом понесла в третью…
«Для полного счастья чего-то не хватает…– пришла к выводу новоселица. – И понятно, чего – уюта. Первым делом надо будет устроить альков…» Поневоле мысли вернулись к делам житейским. «Завтра же закажу мебель, – решила Елена, – а для того требуется рулетка. Да и тазик – пока без стиральной машины – не помешал бы». Сконцентрировав последние силы, она снова вышла. Сумерки стремительно сгущались, вот-вот готовые капитулировать полностью и бесповоротно перед напором южной ночи. Уже почти на ощупь, Елена перешла дорогу и постучалась к Наталье номер один.
Калитку открыл невысокий светлоголовый мужчина, очевидно, Наташин муж и, столь же очевидно – седой как лунь. В свете тусклого придомового фонаря его силуэт напоминал безжалостно обрубленное жестокосердным дровосеком кряжистое полено. Во всем теле его чувствовалась застарелая, не пружинистая, сжатость, как у человека, проведшего большую часть жизни под прессом неподъемных грузов. Про тазик, пожав квадратными плечами, он промычал что-то настолько невнятное и негативное, что Елена не посмела повторить вопрос. На просьбу одолжить рулетку ей протянули скомканную в узел металлическую полоску. Елена с недоумением уставилась на подношение и даже отступила на шаг. Владелец угловатыми ладонями пожамкал и повертел комок туда-сюда – безрезультатно. Тогда, чтобы разрубить Гордиев узел, мужчина вычленил из него свободный конец, а другим с силой хлестнул по ближайшему дереву. Метрик разом оторвало от круглого футляра, не подчинявшегося жилистым пальцам. Футляр же, отлетев, стукнулся о металлическую бочку, отчего произвелся значительный звуковой эффект.
– Слышала, как вы выбиваете ковры, – испуганно соврала Елена, изо всех сил стремясь обратить случившееся в комплимент. – Классная работа.
Он поднял на нее водянистые глаза, даже в полутьме «прожегшие» лазерами толстые стекла очков. Благодаря сверкнувшему ряду металлических зубов, ясно было, что Ленина лесть пришлась по душе. Странно свистнув, он произнес:
– Я еще жарю пирожки и делаю пельменьки, вот так… – Он собрал пальцы подвижными горсточками и поднес ко рту. – Пальчики оближешь в темной комнате.
С этими словами, он еще раз полоснул ствол жалкими остатками рулетки.
Плотоядная ярость, сквозившая в каждом жесте, парализовала гостью. И хотя при каждом ударе на нее летели какие-то ошметки, она не могла двинуться с места. К великой радости, наконец, услышала знакомый голос.
– Вова! Оставь персик в покое, – крикнула Наталья с деланной жеманностью. – Он еще совсем юный, не облиственный. – По застывшему пятну видно было, как с высоты строения хозяйка всматривается в темноту. – А, это вы, – сказала она, разглядев Лену. – Пришли переночевать, пока мебелью не разжились?