Рейдеры Нила
Шрифт:
Возможно, он был самым старым из преследователей, но, возможно, он также был самым опытным и самым осторожным погонщиком, что и объясняло его живучесть до сих пор. Но если Хархеби был настолько осторожен, почему он не отказался от преследования? Выслеживая меня и рубины всю дорогу от Канопуса и подойдя так близко к тому, чтобы схватить меня, старик, должно быть, счел невозможным отказаться от охоты. Даже мудрые люди теряют всякий здравый смысл, когда увлекаются погоней.
Если бы Хархеби добился своего, мне отрубили бы голову и отправили на Канопус в качестве трофея. Мое тело было бы осквернено, а память очернена, и кто знает, что могло бы случиться с Бетесдой или с Джетом, если уж на то пошло? У меня не было причин проливать слезы по Хархеби. Тем не менее, его судьба заставила меня содрогнуться.
Тропа расширилась. Открылся покрытый листвой туннель, и я увидел над собой голубое небо. Дорога передо мной поднималась, слегка поднимаясь в гору. Позади себя я услышал, как Хархеби что-то подбадривающе кричал своему верблюду. Его хриплый голос звучал очень близко.
Впереди меня Менхеп внезапно свернул влево, полностью сойдя с тропы. Его верблюд знал дорогу и совершил небольшой прыжок на низкий выступ скалы, не сбавляя шага. Мог ли мой верблюд сделать то же самое на такой скорости и в такой короткий срок? Казалось безумием следовать за Менхепом, но я сильно натянул поводья, чтобы резко направить верблюда влево.
Я почувствовал, что животное сопротивляется. У меня не было времени на раздумья. Я сильнее натянул поводья. В самый последний момент верблюд совершил прыжок и с грохотом помчался за Менхепом.
Хархеби, возможно, пытался проделать тот же маневр, и я слышал, как он что-то кричал своему верблюду, но если это так, то тот не смог или не захотел вовремя отреагировать и вместо этого понесся вперед.
Сразу за гребнем невысокого холма дорогу пересекала глубокая узкая траншея. Если бы верблюд шел медленнее, он мог бы вовремя заметить траншею и просто перешагнуть ее. Но хитроумное расположение сделало траншею невидимой для любого, кто ехал галопом, пока не становилось слишком поздно. Передние ноги верблюда попали в узкую траншею, из-за чего он споткнулся и сильно накренился вперед.
Хархеби был сброшен со зверя и полетел по воздуху. Он не приземлился на дорогу, потому что здесь дорога заканчивалась. Там, где должна была проходить дорога, была длинная, широкая яма глубиной в человеческий рост, заполненная деревянными кольями, поставленными близко друг к другу и остро заточенными.
Я не видел, как он приземлился в яме, но я услышал его крик, когда он пролетел по воздуху, а затем его крик, когда он напоролся на шипы, сопровождаемый звуками, пронзающими его тело во многих местах - рвущими, хлюпающими, совершенно отличными от всего, что я когда-либо слышал ранее и никогда не хотел бы услышать снова.
Менхеп остановил своего верблюда, затем вернулся, чтобы взглянуть на трагедию. Я последовал за ним. На краю ямы верблюды отвернули головы и нервно притопнули передними ногами. Я подумал, что любопытно, что оба бессловесных животных оказались более брезгливыми, чем существа, которые на них ездили.
Джет вскрикнул от ужасного зрелища. Слишком поздно, я закрыл ему глаза рукой.
Поскольку Хархеби приземлился лицом вниз, мы, по крайней мере, не видели его лица. Колья, пронзавшие его, блестели от запекшейся крови. Он продолжал жить еще некоторое время, если только, как это иногда случается, хрипящее дыхание и судороги конечностей не были судорогами уже мертвого человека. Затем его руки и ноги сжались, грудь опала, кисти превратились в когти, и Хархеби застыл.
Я увидел, что многие колья потемнели от старых пятен крови. Хархеби был не первой жертвой этой ямы.
Я почувствовал себя обязанным назвать его по имени: — Хархеби?
Он ничего не ответил. Я проглотил комок, подступившую к горлу, и крикнул громче: — Хархеби?
Тишину нарушил жалобный стон его верблюда, который лежал на боку перед ямой, дергая конечностями и не в силах встать. У бедного животного были сломаны обе передние ноги.
Менхеп фыркнул: — Отец города Саиса, так он себя называл. Наверное, мудрый считался старик. Ему следовало бы знать, что лучше не отправляться за нами в погоню, сумасшедший дурак! Какой беспорядок придется убирать … не только здесь, но и по всей тропе.
— Убирать? — спросил я.
— С трупов необходимо снять ценности и закопать. Капканы необходимо перезарядить. Верблюдов необходимо спасти или избавить от их страданий. Об этом звере я сам позабочусь. — Он вытащил кинжал из ножен на поясе. — Какая предстоит большая лишняя работа для банды Кукушонка! Надеюсь, ты стоишь того, чтобы об этом побеспокоиться, римлянин.
Менхеп уставился на меня с застывшей челюстью и глазами, похожими на кремень. Где тот добродушный лавочник, с которым я ужинал накануне вечером? Что за человек привел меня в это место безжалостной смерти, из которого не было пути назад?
XVIII
Мы подошли к концу дороги. Когда я повернулся спиной к яме с ее смертоносными кольями и поднялся на своем верблюде как можно выше, я увидел перед собой то, что казалось непроходимой чащей.
Менхеп привязал своего верблюда к дереву на некотором расстоянии и показал, что я должен спешиться и поступить так же. — Собери свои вещи и возьми их с собой, - сказал он. — И не забудь этот рубин! — Он криво улыбнулся. — Отсюда мы пойдем пешком.
— Сколько еще? —Я вглядывался в чащу и прислушивался к тишине. Казалось невозможным, что поблизости мог быть какой-либо лагерь или поселение.
Менхеп проигнорировал мой вопрос: — У тебя все с собой?