Рейдеры Нила

Сейлор Стивен

— Но ты хочешь сказать, что это произойдет?

Хотя я не мог ничего расслышать, по тому, как поднялись и опустились ее плечи, я понял, что Бетесда глубоко вздохнула.

— Дай мне знак, Аксиотея - какой-нибудь знак, чтобы показать мне, что то, к чему я стремлюсь, когда-нибудь совершится … Ты разделяешь мои чувства или нет? — Его тон стал резким.

Судя по выражению его лица, по словам, которые он произносил, по тому, как он стоял

перед ней, скорее, как проситель, чем как похититель, сомнений быть не могло: Артемон был влюблен в Бетесду.

На его лице я увидела смесь надежды и отчаяния. Я, казалось, смотрел в зеркало. Его страдания были такими же, как и мои. Меня лишили самого дорогого для меня, нас разделили мили дикой природы и воды. Артемону тоже отказали в том, чего он хотел больше всего - хотя она стояла перед ним.

— Если ты не хочешь подать мне знак, тогда позволь мне самому подать его тебе, - прошептал он. Он сунул руку под тунику, вытащил маленькое кольцо с сапфиром, которое забрал у меня ранее, и держал его перед собой, как подношение. — Это для тебя, Аксиотея!

— Еще одно? — переспросила Бетесда. По раздражению в ее голосе я понял, что это всего лишь последнее кольцо в длинной череде подарков.

— Вот, позволь мне надеть его тебе на палец. — Он подошел к ней ближе. Его глаза загорелись, а лицо покраснело. Он выглядел таким юным и беспомощным, что мне было труднее, чем когда-либо, представить его в роли главаря опасной банды разбойников. Он выглядел как обычный подросток, и более того, как влюбленный юноша, затаивший дыхание при одном только ожидании прикоснуться к руке своей возлюбленной.

— Оно идеально сидит на твоем пальце! Это, должно быть, знаком, как ты думаешь? Давай, поднесем его к свету. Посмотрим, как оно сверкает.

Он поднес ее руку к лампе. Драгоценный камень поймал свет и засиял, как звезда, в пространстве между ними, но только на мгновение. Бетесда выдернула свою руку из его.

— Совершенная и красивая вещь, да, - признала она. — Мне нравится и это платье, и мои туфли, и ожерелье, которое на мне. Нравятся все прекрасные вещи, которые ты мне подарил. Но, даже в этом случае, Артемон, я не могу...

— Я так и подумал, что мои подарки не произведут на тебя впечатление после всего того, что тебе преподносил Тафхапи. Я полагаю, он тебя избаловал.

— Нет, Артемон, дело не в этом...

— Поцелуй!
– сказал он. — Это все, о чем я прошу. Только один поцелуй. Только один.

Он придвинулся к ней еще ближе. Поскольку он был выше Бетесды, я мог видеть его глаза до того момента, как он склонил голову, взял ее лицо в ладони и повернул к себе. Бетесда опустила руки по швам. Она сжала пальцы.

Я вздрогнул. Казалось, мое тело действовало само по себе, без раздумий. В следующее мгновение я очутился бы за занавеской, но Исмена впилась ногтями мне в руку с такой силой, что я ахнул от боли. Если бы не усилившийся ветер и дождь, который внезапно забарабанил по крыше, Артемон и Бетесда наверняка услышали бы меня.

Если

захотели бы! Внезапно мне показалось, что они очутились в совершенно удаленном от меня мире, полностью поглощенные друг другом. Целовал ли он ее? Почти наверняка, что да, но все, что я мог видеть, это ее затылок и кусочек его лба чуть дальше. Целовала ли она его в ответ? Сказать было невозможно. Ее тело казалось напряженным, плечи застывшими, и только глаза могли выдать то, что она чувствовала. Смотрел ли Артемон ей в глаза в тот момент? Что он там увидел?

Казалось, время остановилось. Поцелуй казался бесконечным, остановившемся во времени, как любой поцелуй между настоящими любовниками. Я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног. Казалось, я завис в пустом пространстве, окруженный тьмой, видя только их двоих через узкую щель.

С внезапным, оглушительным треском этот момент закончился. Треск был звуком пощечины Бетесды по его лицу.

Я напрягся, опасаясь, что Артемон ударит ее в ответ. Вместо этого он отшатнулся, дотронувшись до пылающей щеки. Затем уставился на нее пораженным взглядом и просто стоял так некоторое время. Все выражения исчезли с его лица. Наконец, он повернулся к ней спиной, расправил плечи и, казалось, сделал несколько глубоких вдохов, словно собираясь с духом, затем откинул ткань, прикрывавшую вход, и вышел из хижины.

Я потянулся к занавеске, горя желанием войти в комнату к Бетесда, но Исмена снова удержала меня.

— Нет!
– прошептала она, прижимаясь губами к моему уху, чтобы быть услышанной сквозь усиливающийся ветер. — Ты не можешь пойти к ней сейчас. Артемон еще может вернуться. Ты увидел все то, что тебе нужно было увидеть. А сейчас возвращайся в мою комнату. Пойдем, римлянин! Следуй за мной!

Она схватила меня за руку, как ястреб хватает свою добычу, и оттащила назад. Ее сила была сверхъестественной. Или я ослаб, лишившись воли из-за того, что я увидел? Я позволил ей провести меня по загроможденному коридору обратно в ее комнату.

Лампа горела слабо. В комнате казалось было темнее, чем раньше. Снаружи завывал ветер.

— Теперь ты понимаешь, почему я не могла отвести тебя к ней?
– спросила Исмена. — Ты понимаешь, почему ты не можешь пойти к ней даже сейчас? — Если Артемон осознает правду, что ты пришел сюда, чтобы найти Бетесду и забрать ее, никто не знает, что он захочет сделать.

— Артемон - юноша! — сказал я. — Влюбленный мальчик.

Исмена кивнула: — Да, это правда. Но если ты думаешь, что это все, чем он является - если ты думаешь, что это делает его смешным и безобидным - тогда ты еще больший дурак, чем я себе представляла. В Артемоне гораздо больше, чем ты, кажется, думаешь.

— Но как только он поймет, что Бетесда - не Аксиотея, что она всего лишь рабыня другого мужчины...

— Он потеряет к ней интерес? Да, ты, действительно, почти ничего не знаешь о любви? Нет, римлянин, так как всем здесь известно, ты, должно оставаться, Пекунием, а она, , Аксиотеей, и вы оба, должны сделать вид, что никогда раньше не встречались.