Рейх. История германской империи
Шрифт:
Но русский канцлер князь Александр Горчаков отнюдь не во всем верил Бисмарку. И на то были веские причины. Он надеялся на поддержку со стороны Германии российских планов в отношении Балканского полуострова на Берлинском конгрессе, но там Бисмарк фактически соблюдал нейтралитет. В результате против России объединилась, по словам Горчакова, «злая воля почти всей Европы» и Петербургу пришлось уступить многое из того, что было добыто кровью русских солдат. После конгресса Горчаков писал Александру III, что «было бы иллюзией в будущем рассчитывать на союз трех императоров».
Бисмарк же считал, что «из-за Балкан Германия не пожертвует ни одной костью померанского гренадера», и не хотел ввязываться в «восточный вопрос» ни на стороне России, ни на стороне Австро-Венгрии. И на итоги Берлинского конгресса он смотрел совсем иначе, чем глава русской дипломатии: «На самом деле на Берлинском конгрессе не было высказано ни одного русского пожелания,
Но Бисмарк был прав в том, что Германская и Российская империи могли существовать только вместе, не вступая в вооруженный конфликт друг с другом. Их участие в Первой мировой войне в составе враждебных коалиций предопределило крах как Романовых, так и Гогенцоллернов. Поражение же возглавляемой Германией коалиции предопределило и крах Австро-Венгрии. Дунайская монархия в последние четыре десятилетия своего существования не способна была ни к какой серьезной дипломатической активности без германской поддержки. Сохранить контроль над разноплеменным населением двуединого государства Вена и Будапешт были в состоянии только при условии, когда можно было дипломатическим и военным путем ограничить притязания государств, стремившихся к отделению от Австро-Венгрии ряда ее провинций. К числу этих государств относились Сербия, Италия и Россия. Противостоять даже коалиции всего лишь России и Сербии Габсбургская империя в одиночку уже не могла. Это роковое обстоятельство вызвало необходимость германского вмешательства в австро-сербский конфликт в 1914 году и спровоцировало мировую войну, равно гибельную как для Габсбургов, так и для Гогенцоллернов. Бисмарк ясно видел подобную трагическую перспективу и всеми силами старался предотвратить развитие событий в этом направлении. Однако новое поколение политиков, бизнесменов и военных, пришедшее вместе с новым императором, опьяненное успехами германской промышленности, растущей мощью германской армии и флота, опрометчиво решило, что империи по плечу противостоять всему остальному миру, добиваясь торгово-промышленного первенства.
Тем не менее император Вильгельм II, отправивший Бисмарка в отставку, первоначально пытался найти какой-то «модус вивенди» с Россией. Он считал Берлинский конгресс основной причиной охлаждения отношений с Россией. В мемуарах изгнанный из своего отечества кайзер писал: «Однажды князь сказал мне, что его главная цель состоит в том, чтобы не допустить соглашения между Россией и Англией. На это я позволил себе ответить: «Момент, чтобы отодвинуть возможность такого соглашения на очень долгое время, был бы почти налицо, если бы в 1877—78 гг. русских пустили в Стамбул. Тогда английский флот немедленно выступил бы на защиту Стамбула, и конфликт был бы налицо. Вместо этого русским навязали Сан-Стефанский договор и принудили их к отступлению перед воротами города, к которому они подошли после кошмарных боев и трудностей и который они уже видели перед собой. Это породило в русской армии неугасимую ненависть к нам… Вдобавок еще уничтожили и этот договор и заменили его Берлинским, еще больше опорочившим нас в глазах русских, как врагов их «справедливых интересов на Востоке». Таким образом, желанный для князя конфликт между Россией и Англией был отодвинут на долгое время.
Князь не разделял этой критики «своего» конгресса, результатами которого он, как «честный маклер», так гордился, и серьезно заметил, что он обязан был предотвратить всеобщий пожар и предложить свои услуги для посредничества».
Еще до начала Берлинского конгресса русский уполномоченный граф Петр Шувалов в беседе с Бисмарком затронул перспективы русско-германского оборонительного и наступательного союза. Бисмарк вспоминал: «Я откровенно обсуждал с ним трудности выбора для нас между Австрией и Россией в случае, если тройственный союз восточных держав оказался бы непрочным. В споре он, между прочим, сказал: «У вас кошмар коалиций», на что я ответил: «Поневоле». Самым верным средством против этого он считал прочный, непоколебимый союз с Россией, так как с исключением этой державы из коалиции наших противников никакая комбинация, угрожающая нашему существованию, невозможна.
Я с этим согласился, но высказал опасение, что если германская политика ограничит свои возможности только союзом с Россией и согласно русским пожеланиям откажет прочим государствам, то она может оказаться в неравном положении по отношению к России, так как географическое положение и самодержавный строй России дают последней возможность легче отказаться от союза, чем могли бы это сделать мы, и так как сохранение старой традиции прусско-русского союза всегда зависит только от одного человека, т. е. от личных симпатий царствующего в данный момент русского императора…
Я сказал ему, что если бы мы упрочению союза с Россией принесли в жертву наши отношения со всеми остальными державами, то при нашем открытом географическом положении мы оказались бы в опасной зависимости от России в случае резкого проявления Францией и Австрией стремления к реваншу… Я отклонил тогда «выбор» между Австрией и Россией и рекомендовал союз трех императоров или, по крайней мере, сохранение мира между ними». Однако австро-русские противоречия на Балканах делали этот союз непрочным и недолговечным.
Берлинский конгресс помог предотвратить опасное для России столкновение с Англией и Австро-Венгрией, к которому она была совершенно не готова. Однако уступки, на которые неизбежно вынужден был пойти Петербург, российское общественное мнение поставило в строку не столько даже Вене, сколько Берлину, который-де не оказал русским той поддержки, на которую они рассчитывали. Между тем для Германии совершенно невозможно было стать на сторону России, рискуя получить против себя в перспективе мощную коалицию Англии, Франции и Австро-Венгрии, при том, что в случае войны с Англией и Францией на содействие России рассчитывать не приходилось.
Реальный политик, «железный канцлер» лишь в поддержании «европейского равновесия» видел залог сохранения и процветания Германской империи. Он стремился не допустить формирования сильных антигерманских коалиций, но при этом сам формировал континентальный союз, который объективно оказался направлен и против России, и против Англии. Хотя у Бисмарка были совсем иные стремления.
В рамках формирования центральноевропейского союза – того, что потом, в годы Первой мировой войны, стали называть Срединной Европой, – «железный канцлер» в 1879 году заключил секретный союзный договор с Австро-Венгрией, который был опубликован лишь в 1888 году. Этот договор должен был, по замыслу Бисмарка, с одной стороны, гарантировать двуединую монархию от российской экспансии, а с другой стороны, позволял Германии ограничивать австро-венгерские аппетиты на Балканах и тем самым уменьшать вероятность новых конфликтов между Веной и Петербургом. Как отмечал «железный канцлер» в мемуарах, на повестку дня встало «заключение органического союза между Германской империей и Австро-Венгрией; этот союз не расторгался бы, как при обыкновенном договоре, а был бы включен в законодательство обеих империй и подлежал бы расторжению не иначе, как путем специального законодательного акта». На практике данный союз в конечном счете привел к тому, что не Германия умерила активность своего союзника на Балканском полуострове, а, наоборот, Австро-Венгрия заставила своего старшего партнера втянуться в локальный австро-сербский конфликт с самыми печальными последствиями для обеих центральноевропейских империй.
С Россией же вопрос о столь тесном союзе никогда не стоял на повестке дня. Более того, Бисмарк подчеркивал в своих мемуарах, что договор с Австрией «заключен нами для совместной защиты от русского нападения». При этом он, однако, сетовал, что австро-германский союз не содержит тех гарантий на случай войны с Францией, которые имеются в нем на случай войны с Россией. Между тем, как справедливо полагал Бисмарк, война с Россией более вероятна для Австрии, тогда как Германии в будущем следует скорее ожидать конфликта с Францией. При этом «железный канцлер» оставался в убеждении, что «между Германией и Россией не существует такого расхождения интересов, которое заключало бы в себе неустранимые зародыши конфликтов и разрыва. Напротив, совпадающие интересы в польском вопросе (связанные с недопущением воссоздания независимого польского государства. – Б. С.) и последствие традиционной династической солидарности в противоположность стремлениям к перевороту создают основы для совместной политики.