Рейнджер
Шрифт:
— Ты забыл, с кем разговариваешь? Кого другого уже бы развеял, наверное, за такое оскорбление. Почему тебя терплю — сам Я, а не кто-то ещё, Бог Игры! Ты сомневаешься, что на МОЕЙ раздаче я смогу обеспечить нужный МНЕ расклад?!
А он, кажись, всерьёз разошёлся. Ой-ой-ой…
— Прости, Игрок. Я и правда забылся, упустил из виду, что ты повелитель не только Шутки. Признаю вину и готов искупить.
— Ладно, бог с тобой, — ответил Арагорн уже нормальным голосом. — Живи пока.
— Кто бы спорил-то… Что с первым, что со вторым…
— А раз споров нет — собирай имущество, и
Через час я уже шёл по быстрой тропе, ещё минут через сорок мир вокруг содрогнулся, будто был нарисован на прозрачной плёнке, которую кто-то встряхнул. Неуловимый миг — картинка помутнела, и вокруг тропы расстелился туман. Да нет — Туман это. И не тропа под ногами, а та странная твердь в мире-вне-миров. А что это за звуки, странно знакомые? И источник их — тоже знакомый. Алёнушка, сидит на «земле», рыдает.
Нащупывая в кармане последний практически чистый платок, я зашагал в её сторону…
Глава 5
Я подошёл к самозабвенно рыдающей девушке. Да уж, видок у неё тот ещё. Вся какая-то помятая, взъерошенная, как пожёванная, одежда порвана и перекошена, клевца нет. А вот это серьёзно — рядом лежит та самая ребристая булава, как бишь её зовут, не то шестопёр, не то ещё как-то. Но не в названии дело, а в том, что на неё налипли какие-то комки, брызги крови и даже клок волос, как бы не со скальпом. Её что, прямо из боя сюда выдернуло?! Похоже на то — вон, и руки кровью даже не забрызганы, а покрыты. И она эту самую кровь, похоже, старательно размазывает по лицу пополам со слезами. Макияж «мечта вурдалака»…
Я протянул платок, буквально вложив его в руку Алёне. Та взяла его, коротко содрогнулась, не то пытаясь кивнуть в знак благодарности, не то просто от рыданий — и продолжила своё мокрое дело. Ну нельзя же так расслабляться, в конце-то концов! Здесь не летний бульвар, а довольно опасное место! Разве что она тоже владеет каким-то вариантом охранного контура и знает, что врагов рядом нет?
Вот хоть ты разорвись — долг зовёт обратно в Мир, на быструю тропу, а чувства тянут к рыдающей фигурке. Обращение к Спутнику обескуражило — я снова оказался в мире Тумана «полностью». Вырваться можно, но с огромным риском, стоит ли того? Голос совести брюзжал, что я ищу оправдания тому, чтобы остаться с Алёной — ну и пусть. Тут вспомнил, как Арагорн среагировал на один лишь намёк на сомнения в его способности вывести меня в нужную точку в нужный момент, и это сразу же заставило совесть умолкнуть. Кто его знает — вдруг это он меня сюда засунул, в ожидании нужного момента?
Я опустился на корточки, продолжая разглядывать эту вот, такую на первый взгляд несуразную, угловатую, в тяжёлой броне — и одновременно такую… девушку, самую настоящую, несмотря ни на что. Вспомнилось, какая она там, под бронёй (которой на ней сейчас, кстати говоря, и нет), мягкая и тёплая, такая уютная и желанная… Так, что это со мной творится, а?!
Наконец до Алёны дошло, что что-то происходит не то. Она рывком подняла на меня голову, взглянув в упор широко распахнутыми, зарёванными и припухшими, но всё равно огромными глазами. Мне показалось, что меня толкнули в грудь двумя руками, и я даже покачнулся. С целью скрыть смущение, и чтобы не дать девчонке ляпнуть что-то неподходящее, я взял инициативу в свои руки.
— Брожу по туману, брожу, и вдруг вижу — такая красивая девушка сидит, как Алёнушка над омутом, плачет. Дай, думаю, подойду, узнаю, в чем дело.
Моя собеседница ответила очень содержательно и по существу: прерывисто, со всхлипом, вздохнула. Если она сейчас продолжит сырость разводить…
— Еще один платок нужен? — спросил я.
Головой мотает, не нужен, и это хорошо. Нет, у меня-то есть, даже два, но пользоваться ими без хорошей стирки не хотелось бы. А уж даме предложить… Дама между тем решила взять быка за рога:
— До костра довести сможешь? Мне нужно обратно в мир. Спешно! Там… там… — решимость оказалась недолгой, опять подступили слёзы, перехватив голос. Это что ж там у неё творится?! И помочь ничем не могу! Или всё же могу?
— Уверена? — спросил я.
Алёна кивнула.
— Точно? Может, переждешь? И хоть дамам не принято такое говорить, но вид у тебя… эээ… не очень, — продолжил я допрос. Вот только в конце голос дрогнул — на мой взгляд, выглядела она вполне даже «очень» — только вот не для боя. Если отмыть, конечно.
— Может, лучше здесь задержишься? — продолжил я попытки воззвать к голосу разума. Если там такой бой, что она вся обляпалась, причём её, судя по отсутствию тяжёлого снаряжения, застали врасплох, то от вымотанной, уставшей и зареванной девушки толку будет немного.
— Вить, ты не понимаешь! Там… там… Мне очень важно обратно. Жизненно важно. И не для меня одной.
— Ладно, — в голосе звучала такая убеждённость и внутренняя сила, что я нехотя согласился. В конце концов, выход к костру ещё не гарантирует её или моего возвращения куда бы то ни было. Вот только как бы не раскидало нас у костра-то. Помнится, там не получалось подойти друг к другу.
Подав руку, я помог Алёне встать на ноги.
— Пойдём. Нам, — я мысленно обратился к амулету, но ответил, как ни странно, Спутник, — туда.
Туман тем временем поредел, вернувшись к привычной для меня консистенции. Едва мы успели пройти шагов десять, клирика отчётливо повело в сторону, после чего она охотно ухватилась за мой локоть. И она в таком состоянии собирается в бой?! Не пущу, насколько это от меня зависеть будет, или сгинет она впустую. Когда девушка споткнулась пару раз на ровном, на мой взгляд, месте, я сменил диспозицию: забросил руку Алёны себе на плечи, а сам приобнял её за талию. Так и поковыляли дальше, благо что я уже и сам отчетливо чувствовал направление на «костёр».
По дороге я чуть язык не намозолил. Стараясь отвлечь от тяжёлых мыслей, молол всякую пургу, отслеживая, какие темы слушательница воспринимает наиболее благосклонно. Убедившись, что человек «не в теме», я даже пару эпизодов из канонических «Хроник лаборатории» ввернул, слегка перелицевав, в качестве случаев из практики. Стоило мне перевести дух, робкая улыбка на губах Алёны стремительно таяла, она тяжело вздыхала и опять начинала всхлипывать. И тогда я, опасаясь новой истерики, начинал новую байку.