Рейнджер
Шрифт:
Ну, вот и костёр. Я усадил служительницу культа на один из валунов, скинул рюкзак и полез туда в поисках чего-нибудь полезного. Кормить Алёну сейчас бессмысленно, вот чуть позже — да, а сейчас ей кусок в горло не полезет, тем более что у меня только сухпай и остался. А вот фляжка с бальзамом — самое то, снять усталость, не дать развиться реактивному психозу, и для аппетита не помешает.
— Выпей, — я сунул ёмкость в руки девушки. Никакой реакции. Пришлось забирать и самому подносить к губам.
— Пей, кому говорят! — сказал я, как мог более строго, и наклонил посудину.
Когда она
Через пару минут Алёну начало трясти.
— Тебе не холодно? — поинтересовался я на всякий случай, а то вдруг у неё ещё и простуда. — Просто у тебя теперь не куртка, а творение сумасшедшего портного. Я бы даже сказал — дизайнера, простите за выражение.
— Все нормально, — лязгая зубами, попыталась заверить меня Алёнка. — Просто нервы. Пройдет.
Конечно, нервы и пройдёт. Просто сейчас излишек вброшенных в кровь во время боя гормонов и прочих секретов начинает рассасываться. Это действительно скоро пройдёт, организм начал перестраиваться на мирный лад. Сейчас её надо укутать, не дать замёрзнуть. Потом накормить, напоить горячим и уложить в койку. Не в том смысле, что могли подумать, а спать. Хотя… и «в том смысле» тоже бы невредно было, просто с точки зрения психотерапии.
Я, накинув на нас обоих мой чудо-плащ, крепче прижал к себе зарёванное сокровище, и она, опять прерывисто вздохнув, доверчиво положила голову мне на плечо.
— Очень жестокий мир, в который угодила? — спросил я всё ещё дрожащую девушку.
Она запрокинула голову, словно собираясь завыть на Луну.
— Не то чтобы… На Земле и хуже бывает, наверное… Нормально, в общем…
Ага, нормально — опять два ручья побежали. Я погладил эту, такую боевитую в прошлый раз и такую хрупкую сейчас, девушку по голове. В ответ она, всхлипывая и захлёбываясь слезами, начала сбивчиво, перескакивая вперёд и назад, пересказывать свои приключения. Если можно это так назвать. Да уж, у меня по сравнению с ней так просто курорт. И последний бой… Почему-то перед внутренним взором картинка, иллюстрирующая рассказ Алёны, накладывалась на другую, где мотоциклисты в форме с закатанными рукавами, гогоча, догоняют колонну беженцев. Даже руки зачесались оказаться там — на дистанции прицельной стрельбы…
— Если бы я была там!.. Если бы сейчас была!.. Я бы подняла всех, кто погиб!.. — прорывалось между всхлипами. — А я пока здесь… Чтобы успеть воскресить, время должно пройти немного. Не больше получаса!.. А я здесь… и…
Помню я, чего тебе стоило меня вылечить, если не воскресить. А тут — «всех»… Если ещё вспомнить, как я вывалился в «свой» мир спустя добрых две недели, то и вовсе девочку лучше отвлечь.
Наконец она вымоталась и затихла, прижавшись к моему плечу.
— Может, еще настойки? — предложил я, не зная, что ещё сказать в этой ситуации.
— Не-е-е…
Ну, нет, так нет. Так мы и сидели, не знаю, сколько точно. Алёна вскоре перестала дрожать, согрелась и раскраснелась. Да и на ощупь стала мягкой и горячей. Тут уж начало потряхивать меня, впрочем, по другой причине. Хотя… Сам не знаю, как именно я относился к вот этой вот девушке. Гремучая смесь — одновременно казалась и кем-то наподобие младшей сестрёнки, которую надо утешить и защитить, и вместе с тем будила совсем не братские чувства.
Тем временем она высвободила руку, чтоб отбросить мешавшую ей прядь волос, и глянула на эту самую конечность так, будто перед ней что-то непонятное и незнакомое.
— Вить, а у тебя вода есть? — раздался жалобный голос через пару секунд.
Ну, стало быть, очухалась девчонка, базовые рефлексы прорезались. Вода у меня была — как не быть? Кожаная баклажка, которую за ненадобностью можно сложить и убрать в рюкзак, ёмкостью литра три. Набирал на месте своего долгого привала из родника, очищенного и обустроенного эльфами для паломников к Алтарю Сил. Вода эта должна была храниться, не портясь, как минимум до следующего Белтейна, обладала лёгким тонизирующим и антибактериальным действием. Использовать её для мытья и стирки?! А куда деваться-то…
Алёнка тратила воду экономно, это хорошо. Вымыла кисти рук, ополоснула платок и уже им стала оттирать лицо и руки до локтя. Потом ещё раз ополоснула платок и прижала его к лицу, как компресс, жестом показав, что вода больше не нужна.
Я убрал флягу, посмотрел на Алёну. Вот тут вот надо бы причёску поправить, вот так вот, аккуратненько.
— Вот так-то лучше.
Лучше, но не совсем — вон, на щеке пятнышко сажи. Это не от сгоревшего ли в божественном пламени супостата? Убрать надо. Я попросил у Алёны платок:
— Сажа осталась…Вот тут… Еще капелька…
Третье пятнышко я оттирал, уже не глядя на него — я смотрел в огромные серые глаза.
Как-то так получилось, что они стали ещё больше, ещё, закрыли всё поле зрения. А потом смотреть стало неважно. Вкус горячих губ, ещё хранящих остатки тонкого аромата лесного родника. Запах девичьей кожи и волос… Алёна целовалась истово, исступлённо, яростно. Это было похоже на молитву — молитву фанатика. Она даже немного пугала меня такой своей страстью, пару раз мы чувствительно ударились зубами, так, что я даже почувствовал мимолётный привкус крови, смешавшийся со вкусом моей дорогой священницы. Руки, ставшие зрячими, вполне заменяли собой глаза, они заглядывали везде, осматривая такую нежную и неистовую девушку со всех сторон. А если что-то мешало их взгляду, то эта досадная помеха отправлялась в недолгий полёт на каменистую землю, к обоюдному удовлетворению.
— А знаете, почему не стоит делать ЭТОГО на Красной Площади?
Убью скотину! И не посмотрю, кто это вылез. Головой думать надо, когда шуточки можно шутить, а когда нужно свалить в туман! Тем более — в такой момент! Я вскочил в боевую стойку, подхватив глефу — и немного опешил. Передо мной стоял весьма странный персонаж. Точнее сказать, странный для этого места. Дома я ему не очень бы удивился. Дядька габаритами чуть меньше меня, в камуфляже (если не ошибаюсь, это так называемая «горка»), бронежилете, разгрузке, на поясе висит немного странно выглядящая каска, а в руках — что-то, похожее на пулемёт Калашникова, побывавший в руках фаната Круза. С пристёгнутой патронной коробкой, ещё три навьючены на этого бойца. Расстояние до хама — метров семь. Стоит, слегка расставив ноги в берцах, ухмыляется самоуверенно. Ну ещё бы, с его точки зрения ситуация беспроигрышная.