Рейнджер
Шрифт:
Похоже, двурвы вчера вечером продолжили налегать на эль, и, если Гролин был просто какой-то полусонный, то Драун выглядел совсем смурным и недовольным всем вокруг. Тем более что понимал: никто, кроме него самого, в его состоянии не виноват.
— А вот объясните мне, богов ради, зачем вы собрались такой крюк закладывать?! Сначала по так называемой восточной дороге — на северо-восток (если не считать всех загибов) два дня до таверны. Потом — полдня обратно. Затем — на юг, забирая немного к западу. Это сколько в итоге будем путешествовать туда-сюда?!
— Дней пять…
— Вот-вот. А зачем? Тут по прямой два дня всего.
— Тот, кто ходит напрямик — поднимает потом крик, — это уже Гролин.
Да, ребятам их блуждания по лесу вдоль дороги долго ещё будут
— Это про тех, кто прямо ходить не умеет. Ну, в путь!
— Эй, так мы, значит, в таверну заходить не будем?!
— Ну, если найдёте в лесу какую-нибудь, то зайдём.
Раздался дружный вздох. Я, посмеиваясь про себя, зашагал по дороге — решил воспользоваться ею до края леса чтоб не вызывать излишнего любопытства среди стражников и не спотыкаться о кротовьи кучи.
— Хорошо, что я с собой взял! Жаль, что маловато…
Интересно, что именно Драун «взял с собой»?! Явно не пиво — меньше бочонка им с собой нести без толку. Что-то крепкое? Ладно, если хлопнуть по рюмашке перед сном, но мало ли. Я решил не терзаться вопросами, а просто спросить:
— И о чём это речь идёт?
— Да так… Кефирчик практически! — двурвы переглянулись и заговорщицки захихикали. Ох, не нравится мне это! Ну да ладно, люди вроде как взрослые. Кстати, слово «кефир» они от меня подцепили, было дело по дороге.
Первый день пути оказался тихим и будничным. Мы добрались до леса, прошли вдоль опушки минут десять и, улучив момент, когда нас никто не видит, свернули в него с дороги. Лес был пригородный — то есть с довольно густой сетью тропинок, следами выпаса скотины, частыми пеньками и изрядно потоптанными ягодниками. Тем удивительней было встретить ближе к вечеру очередного иглозубого лже-кролика. Удивление не помешало прибить эту мелкую нежить, причём мимоходом, зато тема для разговоров появилась. Другой живности, не считая всякой птичьей мелочи и парочки каких-то не то змей, не то ящериц, не видали, да и не особо присматривались — запасы в мешках позволяли какое-то время не отвлекаться на охоту и собирательство.
Вскоре после встречи с рэбтором следы человеческого присутствия мало-помалу сошли на нет. Прошагав до сумерек, мы вышли на достаточно уютную полянку, где и решили заночевать. Разложили костерок, разогрели самые скоропортящиеся запасы. Я пожертвовал последние остатки своего бальзама — всё же двурвам длинные пешие переходы по лесу не слишком, мягко говоря, привычны. Разделили вахты, я выставил все положенные сигнальные и защитные контуры.
Перед сном я ещё успел развернуть карту и немного посидеть над ней. Удивительно, сколько информации о Мире всплыло из памяти Спутника, как при этом разглядывании, так и в предыдущем случае, когда ещё только намечал маршрут. Вот откуда бы мне знать, что эта петля дороги следует древней границе между некогда независимыми графствами? Заодно вспомнилось и то, на что намекал Арагорн — происхождение названия «Резань». Корни его таятся в правлении Солера Первого, того самого, что ввёл в обращение одноименную золотую монету, и который на самом деле был Вторым. Как я уже упоминал, разрезание золотого солера приравнивалось к покушению на императора. Соответственно, хождение повреждённых или разрезанных монет было недопустимо. А всякого рода недовольные правлением Солера Первого, успевшие сбежать на сопредельные территории, взяли в моду рассчитываться именно резаными золотыми имперской чеканки.
Для переплавки крамольного золотого лома было решено выделить какой-то небольшой монетный дворик в тихой провинции, подальше от столицы и беспокойных соседей. Был выбран городок на пути к родине бергзеров — удачное соседство для дела, связанного с деньгами. Местный барон был не то уличён в крамоле, не то ему эту крамолу быстро организовали, монетный дворик конфисковали, пригнали таких же подневольных мастеров — и работа пошла. Вскоре сюда же стали свозить на переплавку и перечеканку всякую резаную и истёртую монету, изымаемую из обращения, а также деньги иностранной чеканки, не вызывавшие особого доверия. Изначально городок носил достаточно труднопроизносимое и весьма длинное название на одном из диалектов двурвов. Но вскоре людям, связанным с новым государственным промыслом, надоело ломать язык, и они, сперва в разговорах между собой, а затем — и официально, переименовали городок. Так как занимались тут в основном «резанкой» — то и получилась, в конечном итоге, Резань, с ударением на «е», которое потом по непонятной мне причине перекочевало на «а».
Подивившись причудливым вывертам чужой памяти, я подумал — жаль, что не могу выбирать, что именно получить из неё. Никакой мери-сьюшности, к моему определённому сожалению, не получилось. Для того чтобы что-то узнать от Спутника, нужно сначала как-то узнать, что ты этого не знаешь, простите за пародию на каламбур. А как определить границы своего невежества или некомпетентности, кроме как попытавшись эти самые границы перейти? Вот и выходит: для того, чтобы получить какие-то новые боевые или магические навыки — надо ввязаться в ситуацию, когда имеющихся умений и знаний не хватит. А это, как ни крути, весьма опасно — хотя бы потому, что по незнанию можно ввязаться в такое, из чего и не выкрутишься. Или информация придёт и усвоится с фатальным опозданием.… Вздохнув, я лёг спать.
Моё дежурство было последним. Я обошёл периметр, проверил установленные с вечера заклинания и уселся около кучки углей, в которую превратился костёр. Огонь был мне не особенно нужен: скоро должен был наступить рассвет, да и ночью он освещает в основном только того, кто у него сидит, плюс ночное зрение портит. Не говоря уж о том, какой это демаскирующий фактор, а в лесах сейчас неспокойно — поэтому костёр был разведён с вечера по всем правилам — в ямке, с тщательным отбором топлива. Сейчас из импровизированного очага шёл поток тёплого воздуха, помогавший бороться с предутренней сыростью. Активировав своё чувство Леса, чтобы оно предупредило меня о возможных гостях, я запахнулся в плащ и стал смотреть в высокое чужое небо на чужую Луну.
А Луна была очевидно и недвусмысленно чужая. Я когда-то читал ещё дома, что парочка Земля-Луна весьма нетипична с точки зрения астрономии. Слишком большой и массивный спутник слишком близко к планете — достаточно редкое явление. Некоторые учёные рассматривают эту пару небесных тел как своего рода двойную планету (по аналогии с двойной звездой), вращающуюся вокруг общего центра тяжести. Правда, он всё равно находится внутри Земли, но… Здешний спутник был легче и держался дальше от планеты, видимый размер диска был без малого раз в пять меньше, чем в моём родном мире. Правда, альбедо у местной луны было просто сумасшедшее, так что в полнолуние эта маленькая Луна светила немногим слабее, чем большая на Земле. И ещё одно отличие, уже культурно-фольклорное. Яркий серебристый свет ночного светила исключал напрочь домыслы о Луне, сделанной из сыра — здесь считали, что она состоит из особенно яркого лунного серебра, потому и серебряную монетку называли именно луной. Из этого поверья логично вытекало другое — что силы Тьмы не любят и боятся лунного света. Дескать, он для них хоть и не губителен (за исключением самых мелких и слабых духов), но очень неприятен и потому в полнолуние нечисть прячется и затихает. Забавно.
Маленький и далёкий спутник не вызывал столь ощутимых приливных явлений, ни в океане, ни в мантии, хоть и «массировал» её, правда, намного слабее, чем дома. Кроме того, периоды вращения Луны вокруг своей оси и вокруг планеты не совпадали. Ещё какие-то местные особенности привели к тому, что «лунный цикл», пресловутые четыре фазы, был переменной длины — возможно, дело в очень вытянутой орбите, тогда чем дальше Луна от планеты, тем длиннее цикл. Сам я таких наблюдений не проводил, да и некогда было, а память Спутника ничего по этому поводу не сообщала. Редко кто мог бы сказать, в какой фазе будет ночное светило, скажем, через неделю. Соответственно — на порядок меньше было связанного с Луной фольклора. В частности, и близко не было привычных по Земле связок «отец-Солнце» и «мать-Луна». Правда, была куча других суеверий и верований — свято место пусто не бывает, как известно.