Рейс на эшафот
Шрифт:
Колльберг беспокойно вертелся на стуле. Все оказалось хуже, чем он себе представлял.
— Чего тебе нужно? — спросила она, не поворачивая головы. — Говори наконец. Скажи что-нибудь.
Он должен был как-то сломать разделяющую их стену. Но как?
Колльберг подошел к книжной полке и, посмотрев на корешки книг, взял один из томов. Это была старая книга. «Справочник по методам осмотра места преступления» Вендела и Свенсона, изданный в 1947 году. Колльберг перевернул титульный лист и прочел: «Эта книга издана в ограниченном количестве пронумерованных экземпляров, из которых номер 2080 предназначен для патрульного Леннарта Колльберга. Книга призвана помочь полицейским в их трудной и ответственной работе при осмотре места преступления. Содержание книги является служебной тайной, и ее владельцев просят соблюдать осторожность, чтобы книга не попала в чужие руки».
Слова «патрульного Леннарта Колльберга» он сам вписал в нужном месте много лет назад. Это была хорошая книга, и в те времена она оказалась для него очень полезной.
— Это моя старая книга, — сказал он.
— Можешь забрать се с собой.
— Нет. Я дал ее Оке пару лет назад.
— Понятно. Значит, в любом случае он не украл ее.
Колльберг перелистывал книгу, соображая, что бы сделать или сказать. Некоторые предложения оказались подчеркнутыми, а в двух местах на полях были сделаны пометки авторучкой. В обоих случаях в разделе «Эротическое убийство».
«Эротический убийца (садист) часто является импотентом и преступление совершает вследствие повышенного желания подучить сексуальное удовлетворение».
Кто-то, наверное, Стенстрём, подчеркнул это предложение. Немного ниже на этой же странице, которая начиналась словами «В случае эротического убийства жертву убивают», были подчеркнуты два пункта:
4) после полового акта, чтобы избежать разоблачения и 5) в результате шока.
На полях была пометка: 6) чтобы убрать жертву, но является ли это эротическим убийством?
— Оса, — сказал Колльберг.
— Ну, чего тебе нужно?
— Ты знаешь, когда Оке написал это?
Она подошла, быстро взглянула на книгу и ответила:
— Не имею понятия.
— Оса, — повторил он.
Она бросила наполовину выкуренную сигарету в пепельницу и встала возле стола, сплетя пальцы рук на животе.
— Господи, ну чего тебе нужно?
Колльберг внимательно посмотрел на нее. Она была худенькая и осунувшаяся. Сегодня вместо свитера на ней была блузка без рукавов навыпуск. Ее голые руки были покрыты гусиной кожей, и, хотя блузка на ее худом теле висела, как на вешалке, соски грудей отчетливо вырисовывались под тканью.
— Сядь, — сказал он.
Она пожала плечами, взяла новую сигарету и зажигалку и отошла к двери спальни.
— Садись, — заорал Колльберг.
Она вздрогнула и посмотрела на него. В ее больших темных глазах блеснула ненависть. Все же она подошла поближе и села в кресло напротив него. Она сидела, неестественно выпрямившись и упираясь руками в бедра. В одной руке она держали зажигалку, в другой — незажженную сигарету.
— Карты на стол. — Сказав это, Колльберг смущенно посмотрел на коричневый конверт и подумал, что очень неудачно выразился.
— Прекрасно, — произнесла она кристально звонким голосом. — Только у меня нет никаких карт.
— Зато у меня есть.
— Ну?
— В прошлый раз мы были не до конца честными с тобой.
Она нахмурила густые темные брови.
— Относительно чего?
— Относительно разного. Но прежде я хочу спросить, известно ли тебе, что Оке делал в том автобусе.
— Нет, нет и еще раз нет, не имею понятия.
— Мы тоже, — заметил Колльберг. Он помолчал и со вздохом сказал: — Оке обманывал тебя.
Она мгновенно отреагировала. Ее глаза заблестели. Она сжала кулаки. Крошки табака из смятой сигареты просыпались на брюки.
— Как ты смеешь так говорить!
— Но это правда. Оке не был на службе ни в тот понедельник, когда его убили, ни в субботу. У него было много отгулов в октябре и в первые две недели ноября.
Она молча глядела на него.
— Таковы факты, — сказал Колльберг. — И второе, что я хотел бы знать: имел ли он привычку носить при себе пистолет, когда не был на службе?
Прошла почти минута, прежде чем она ответила.
— Убирайся к чертям и прекрати мучить меня своей манерой допроса. Почему сюда не приходит сам руководитель расследования Мартин Бек, собственной персоной?
Колльберг закусил губу.
— Ты много плакала.
— Нет. У меня нет привычки плакать.
— В таком случае ответь мне. Мы должны помогать друг другу.
— В чем?
— В том, чтобы схватить того, кто убил его. И тех, остальных.
— Зачем? — Минуту она сидела молча. Потом сказала так тихо, что он едва слышал ее: — Месть. Конечно, почему бы и нет. Отомстить.
— Он брал с собой пистолет?
— Да. Во всяком случае, часто.
— Почему?
— А почему бы Оке было не брать его с собой? В конце-то концов оказалось ведь, что пистолет был ему нужен. Разве не так?
Колльберг не ответил.
— Хотя ему это и не помогло, — добавила она.
Колльберг снова промолчал.
— Я любила Оке. — Она сказала это звонким и уверенным голосом, глядя в какую-то точку над головой Колльберга.
— Оса?
— Да.
— Так значит, он часто уходил из дому. Ты не знаешь, чем он занимался, мы тоже. Как ты думаешь, у него мог быть кто-то еще? Какая-нибудь женщина?
— Нет.
— Ты этого не допускаешь?
— Я знаю.
— Откуда ты можешь знать об этом?
— Это никого не касается, кроме меня. Я знаю. — Она внезапно с изумлением посмотрела ему прямо в глаза. — Вы что же, считаете, что у него была любовница?
— Да. Мы вынуждены учитывать такую возможность.
— Ну, так можете перестать ее учитывать. Это абсолютно исключено.
— Почему?
— Я уже сказала, что это никого не касается.
Колльберг забарабанил костяшками пальцев по столу.