Рейс налево
Шрифт:
Липа умолчала о том, что и ей выпал король, только трефовый. Об этом она расскажет подругам вечером. Так небрежно и свысока, мол, случайно попалась на глаза колода, загадала, вытащила. А там – бац! И кто он, ума не приложу. Она же не Элька Скороходова, у нее мозги практичные и циничные. Были. В том-то и дело, что были. Да ничего подобного! Сапог на натуральном меху она бросать не станет. Еще чего! Подхватят и второй потребуют. Липа и так узнает, с какого боку ветер подует! Скорее всего, ее ждет полное затишье. Дружинин не звонит, а Кудрин о ней и думать забыл.
Зря только она маму расстроила своими признаниями. Та ушла слишком уж озадаченная. С таким видом, словно на что-то решилась. Теперь вот и Дружинину Липа собралась признаваться. Если признаваться, то лучше всего это сделать сейчас же! Она забросила маленькое черное платье в шкаф и вернулась к телефону. Ровный голос секретарши ответил, что Стаса нет на месте, он ведет переговоры и говорить с ней не может. Липа задумалась. Не увиливает ли Стас? Не задумал ли он ее проучить? Чтобы будущая невеста на собственной шкуре ощутила все прелести бытия от своего несознания! Одного он только не учел. Липа отказывается быть его невестой. Раз она так решила, то пусть он об этом узнает.
– Я могу передать господину Дружинину ваши поздравления, – предложила секретарша.
– Передайте, – сказала Липа. – Передайте господину Дружинину мои поздравления в том, что у него больше нет невесты! Передайте ему, что она скончалась, исчезла, испарилась…
– Обязательно передам! – пламенно пообещала девушка и положила трубку.
«Очень хорошо», – подумала Липа. Теперь господин Дружинин свободен, и недостатка в поклонницах, судя по довольному тону секретарши, у него не будет. Хоть в этом ее совесть спокойна! Все же странно, что секретарша отвечает по его мобильному телефону… Поздно опомнилась, голубушка! Поздно направила мозги по нужному руслу. Хватит думать об отрезанных ломтях, пора позаботиться о себе.
Липа решительно натянула привычные джинсы, накинула шубку и направилась на улицу. Элька права, нечего томиться в четырех стенах. Чудеса! Где вы?! Вот скрипит свежим снежком Олимпиада Кутузова, у которой нет праздничного настроения. Которая порвала со своей прошлой жизнью, со своим обманом, со своей практичностью! Она стала беспочвенным романтиком? Ничего подобного! Она осталась прежней, только ей отчего-то так захотелось поверить в чудо! Неужели ради этого придется снова напиваться и путать автобусы?! А на трезвую голову заявиться к человеку, в которого влюбилась с первого… (ох, Олимпиада, с враньем ты же покончила!) со второго взгляда, стыдно как-то и неудобно.
Липе преградил дорогу Дед Мороз с большой окладистой бородой, не какой-то там задрипанный Санта-Клаус, а самый настоящий Дед Мороз! Возможно, он не был самым настоящим, но Липе в эту минуту так хотелось верить в чудо. И она поверила. Поверила этому седому старику, похлопавшему ее по плечу и пообещавшему, что все у нее, у Олимпиады Кутузовой, будет хорошо и будет ей счастье. Нужно только дождаться того момента, когда оно постучит в дверь. Терпеливо дождаться, а не мельтешить и не бегать по улицам. Счастье боится суеты, за сумятицей будней его можно пропустить и не заметить. Обознаться и перепутать с другим, но уже не твоим счастьем.
Липа не знала, откуда Дед Мороз узнал ее имя и фамилию, да сейчас это было и не важно. Возможно, Дедом Морозом прикинулся ее сосед Степан Спиридонович, он всегда переодевался на праздники в красную шубу и поздравлял прохожих. Возможно. Но Липа верила, что Дед был настоящий. Она купила шампанское и поспешила обратно домой.
Евгения Петровна тоже спешила. Она приехала в чужой город для того, чтобы серьезно поговорить и вернуться обратно. Сегодня дочь призналась ей в том, что полюбила одного человека. Очень полюбила. И рассказала о нем. Евгения Петровна обмерла, но суетиться и показывать вид, что она что-то знает, не стала. Вместо этого она быстро собралась и поехала.
Действительно, город другой, а улица та же. И дом! Дом-то точно такой же, как у ее Липушки! Подъезд – один в один, и лифт все так же стоит на приколе. Только здесь объявление висит, что пустят вертикальный транспорт только после праздников. А у них никаких объявлений нет. Квартира та же, дверь металлическая, не иначе, как одна и та же фирма заказ выполняла. Звонок звенит несколько иначе, но в принципе можно и не заметить разницы.
Только почему-то никто не открывает дверь. Странно, люди готовятся к Рождеству, накрывают праздничные столы, бегают по магазинам. Точно! В магазины убежали. Придется подождать. Она на всякий случай еще раз позвонила.
Открылась другая дверь, соседняя с той, которая была так нужна Евгении Петровне.
– А его нет дома, – сказала Роза Викторовна, – уехал он куда-то. По-моему, в Египет. Неожиданно собрался и уехал, я такси видела у дома, которое отвезло его в аэропорт. А вы, голубушка, не стойте, в ногах правды нет. Проходите, проходите, я вас сейчас угощу!
– Спасибо, огромное вам спасибо, только я чаю не хочу, – застеснялась Евгения Петровна.
– А я вам его и не предлагаю, – пожала плечами гламурная на сей раз Роза Викторовна. – Я уже давно пить бросила, чай-то. Я вас чинзаной угощу, называется «Бьянкой». Отпадная вещь, особенно с ананасовым соком. Внук очень любит, я тоже. К тому же вы, как родственница, можете не к Максиму попасть, так к его матери. Она тут неподалеку живет. Вы же родственница?
Ради адреса матери Кудрина Евгения Петровна кивнула головой и прошла к Розе Викторовне пробовать чинзано.
Серафима Павловна передвигалась по комнате на ватных ногах, голова все еще продолжала кружиться, сон готов был сморить пожилую даму в каком угодно месте. Ее разбудил звонок в дверь. Она кинула взгляд на часы, они показывали пятый час дня. Ничего себе, как долго она проспала! Бессовестный сын! Мог бы разбудить мать. Кстати, а не он ли это? Это был не он. На пороге стояла незнакомая пожилая дама и улыбалась Серафиме Павловне до боли знакомой улыбкой.
– Вот и свиделись, подруженька дорогая! – сказала незнакомка, и ее черты стали медленно, но верно совпадать с образом Женьки Кутузовой. Той бесшабашной Женьки Кутузовой, с которой они вместе учились в педагогическом. Как же потом их жизнь-то разбросала!
– Женька? Ты? – Серафима Павловна протерла сонные глаза.
– Я, Фимочка, я, – закивала головой гостья и прошла в квартиру.
– Ну, как ты?! Ну, что ты?! – Вопросы посыпались с обеих сторон.
Подруги не виделись не несколько лет, несколько десятилетий. Они принялись считать, сколько же минуло с той поры, когда Фима и Женя дружили. Вместе поехали на молодежную стройку, потом на другую, на третью. Так и бросала их судьба, окончательно забросив в два провинциальных городка по разные стороны от столицы.