Рейтар
Шрифт:
– Шагов пятьсот, – сказал он. – Нас пока не обнаружили.
– Уверен?
– Так точно, мастер взводный!
– Это хорошо, хотелось бы.
Несмотря на поднимающуюся где-то в глубине волну возбуждения, повел дальше взвод шагом. Нечего топать и пыль поднимать, нам нужно сразу всем, причем неожиданно, суметь выйти на дистанцию залпа. Вольные – конные стрелки, и лишь потом рубаки, пятьсот шагов дистанция такая, что можно успеть и весь разъезд противника из седел выбить.
Карабины у всех сегодня расчехлены, все готовы. Стелется густая трава низины под копыта коней,
– Тут, мастер взводный.
Действительно, на склоне оврага увидел стоящих на колене бойцов, другие держали в поводу их коней.
– Там они все, – доложил Симер, нехорошо улыбаясь.
– По коням! Взвод, налево в линию! Сомкнуться! Винтовки к бою! Пятьсот шагов дистанция, огонь по сигналу! Шагом марш!
Двадцать пять коней дружно, шаг в шаг, пошли вверх по склону. Двадцать пять затворов клацнули, загоняя желтые длинные патроны в казенники. Двадцать пять пар рук вскинули оружие разом, откинули рамки прицелов, выставляя дистанцию стрельбы. Мы не пехота княжеская, залпами в белый свет как в копеечку не стреляем, каждый выцелит своего врага, разобрав цели по звеньям и строю, никому ничего объяснять не надо.
Степной разъезд, восемь верховых, никак не ожидал нашего появления. Прошляпили. Загрохотали вперегонки карабины вольных, сразу четверо степняков вылетели из седел, под одним завалился конь, и всадник задергался, пытаясь успеть выдернуть ногу из стремени, а еще трое, горяча и поднимая коней на дыбы, разворачивали их, но поздно, весь огонь взвода перенесся на них, не уйти. Одного сразу из седла выбило, а двух других чуть погодя, полсотни шагов даже проскакать не успели.
А сзади уже на легкой рыси накатывала вся сотня, и сотник командовал:
– Первый, второй и третий взвода – в лаву, рысью, марш! Четвертый взвод в линию, в резерв! Вперед! Винтовки к бою!
Шеренга за шеренгой выскакивала из балки, рассыпаясь в лаву, легкий и подвижный строй вольных, дающий возможность каждому и стрелять, и рубить. Застонала степь под ударами копыт, сотня пошла на сближение с противником, который виднелся вдалеке, верстах в трех от нас. А там уже начиналась суета, враг к бою готовился.
– Сотня, на дистанцию огня, стрельба пятью патронами! – заорал Ван так, что его бы даже мертвый услышал.
Это тоже наша тактика, степняки так не делают. У них и винтовки все больше однозарядные, и стреляют с седла они хуже. Они сразу в пики атакуют и стараются в рубку бой перевести, а мы пытаемся сперва проредить их по возможности.
Ближе и ближе противник, видно, что не успели они в полноценные боевые порядки построиться, суеты много. Верста до них, не больше, а вот и половина уже, уже можно различать отдельных противников и даже их лица.
– Осади! Огонь!
Вся сотенная лава разом осадила коней. Кузнец, зная, что будет дальше, замер медной статуей, давая мне опору, а сам я поднялся в стременах, прижимая колени к бокам коня. Вот один, в яркой рубахе, с пикой, на которой конский хвост развевается, что-то кричит, командует. Грохнула винтовка, тяжелая пуля по плавной дуге настигла противника, ударила его в середину груди, завалив назад. Строй сотни окутался прозрачным синим дымом, трещали винтовки, сотни пуль градом сыпанули по противнику.
– Гранатометы! Огонь!
Добрых полтора десятка гранат сорвались со стволов, выбитые холостыми зарядами, и понеслись к порядкам противника, рванули облаками пироксилинового дыма, сыпанули осколками, внося еще большую сумятицу.
– Сотня, в атаку, марш-марш!
А теперь кто как. Степняки отдельными группками смельчаков уже вырывались из строя, неслись к нам с места в карьер, наклоняя пики. Закинув винтовку за плечо, я рванул из кобуры револьвер, направляя его вперед. Нет, до пик у нас с вами, братцы, не дойдет, у нас привычки другие.
Дав Кузнецу упор в повод, привстал на стременах, выискивая цель длинным стволом револьвера, чувствуя, как дикий восторг конной атаки, встречного боя, захлестывает меня с головой. Какой тут страх, какие тревоги, когда вот он враг, когда послушен конь, когда тверда рука. А смерть, что смерть? Все там будем, Брат с Сестрой ждут честно павших.
Поймал кого-то в прицел, выстрелил, затем пальнул, не имея возможности попасть в укрывшегося за шеей всадника, в лошадь, которая споткнулась и перевернулась через голову, подминая седока, еще в кого-то, еще, увернулся от пики, почти свесившись с седла, успел пустить пулю в спину проскочившему мимо меня немолодому всаднику в рваном зипуне и войлочной шапке. Упал, наткнувшись на острие, боец рядом со мной, споткнулась лошадь под еще одним убитым вольным, опрокинутая натянутым мертвой уже рукой поводом.
Убеждаясь, что в барабане пусто, щелкнул курком по пустой каморе, вбросил револьвер в кобуру, рванул шашку, сразу отбивом направо отразив сверкнувший язык кривой сабли, Кузнец грудью ударил каракового степного коня, тесня и мешая всаднику, и я, на стременах поднявшись, достал того уколом в шею, окровянив войлочный жилет.
Крик, вой, гиканье, лязг железа вокруг, спины степняков, мелькающие впереди. Опрокинули! Опрокинули! Восторг! Атака! Победа! Не успели они порядки сбить, удар наш встретить. Стриженый затылок передо мной, шапка потеряна, левое плечо в крови, крепкий блестящий круп коня над мелькающими копытами. От плеча направо шашкой, с оттягом, раз! «Х-ха!» Хряск перерубленных костей услышал даже сквозь конский топот. Вперед! Всех их…!
Звонкий голос горна прорвался к сознанию. «Отход! Отход! Отход!» – трубил горнист, призывая разогнавшуюся в атаке сотню вернуться, сбиться у маяка, у сотенного флага.
– Взвод, осади! На маяк галопом марш! – крикнул я ненужную, никому не слышную команду.
Но все и так знали, что делать, все вольные строю и бою с детства учены. Разворачивая разгоряченных коней, галопом повели их к флажку, туда, где четвертый взвод развернулся в линию, готовый прикрыть наш отход. Я оглядел взвод, так и идущий в строю, не распавшийся. Было двадцать пять, а осталось семнадцать. Пусть взяли победу, но кровью заплатили. Десятники оба живы, это хорошо, в них половина моей силы.