Рейтар
Шрифт:
– Я вас к Мареле проведу, пошли.
И не дожидаясь ответа, направился в глубь зала, как оказалось – к тайной двери, прикрытой от нескромных взглядов портьерой и заодно ширмой. И за дверью, куда он вежливо пропустил нас, оказался еще один зал, поменьше главного, с деревянными кабинками на шестерых каждая, выстроившимися вдоль стен. Диваны в них были обиты синим бархатом, темно-синими же были и стены в зале, только светильники из начищенной бронзы, как те, какими торговал старикан в лавке, куда нам надо Пателя заманить.
Мирка, широко, но совсем неслышно шагая по ковру, подошел к самой дальней кабинке, что справа, и сказал сидящей в ней женщине:
– К тебе гости. Ужин за ваш счет, – тут же повернулся он к нам.
– За наш, за наш, – засмеялся Злой. – Мы время отбираем, мы его и оплачиваем.
Зингар кивнул и, быстро повернувшись, ушел.
– Здоровья и благоденствия тебе, Марела, – сказал Злой, усаживаясь за стол без какого-либо приглашения. – Давно не виделись. Это товарищ мой, Арвином зовут.
– И тебе благоденствовать, Злой, – белозубо улыбнулась молодая женщина. – Зачем это я тебе понадобилась?
– Как зачем? Таланты твои всегда востребованы.
Она была красива, без всякого сомнения. На первый взгляд ей было годам к тридцати, и приближалась она к возрасту самого своего расцвета. Темно-русые волосы, гладко зачесанные назад и собранные в аккуратный блестящий пучок, гладкая, чуть смуглая, удивительно нежная кожа лица, пухлые губы прихотливого изгиба, нос с едва-едва заметной горбинкой, большие темные глаза с длинными ресницами – идеальная красота. И ведь даже не поймешь, зингарка она или нет, совсем не похожа, если не учитывать обстоятельства встречи и имя.
Ухоженная, прекрасно одетая, никакой зингарской пышности – дочь владетеля, да и только, после лучшего пансиона в Улле. Кто бы поверил в то, что она живет в портовом районе, в пансионе с множеством запасных выходов.
– Кого и на что надо развести? – опять с улыбкой спросила она.
Меня немного поразил контраст между внешностью и выражением «развести», и даже голос ему не соответствовал – мягкий и глубокий. Какая-то странная, даже преступная красота.
– Надо сделать так, чтобы человек на минуту свернул с привычного пути и зашел в лавку. И все.
– Интересно, – чуть приподняла и без того высокую бровь Марела. – И вы его там, насколько я понимаю… – Она сделала короткое движение ножом, которым разделывала большой ломтик дыни. – И я буду соучаствовать, так?
– Не так. Никто его не убьет. Я знаю твои правила, иначе не пришел бы.
– Когда и где?
– Примерно через три дня, вечером, неподалеку от храма Сестры Скорбящей.
– Только заманить?
– Только.
– Пятьдесят золотом, – сказала она, не слишком тратя время на обдумывание. – Половину вперед. И мне понадобится свой кучер с хорошей коляской, ему надо будет заплатить еще десять золотом, итого шестьдесят.
– Всегда приятно иметь дело, – вполне серьезно сказал Злой и потянулся за кошельком. – Знаю, что предупреждать тебя не надо, но подводить нас нельзя. Да, нельзя, совсем.
– Злой, я знаю, – так же серьезно сказала Марела. – И я не подвожу, я в своем ремесле еще с прабабки.
15
– Марела мошенничеством на жизнь зарабатывает с самого рождения, – рассказывал Злой, когда мы уже не торопясь шли по улицам в сторону набережной, где собирались остановить извозчика. – Для местных зингар она вроде легенды или божества, иначе и не скажу.
– Почему?
– Ты зингар не знаешь? – засмеялся Злой. – Если не знаешь, то вон, на Мирку посмотри, золото на бархате. Или на девок зингарских. А эта… ну ты сам видишь. Хотя, на самом деле, она по крови зингарка только наполовину, по отцу. Мать ее из Бакена, ушла с табором примерно тогда, когда и я… с Арио. В общем, Марела в Улле и не работает почти никогда, разве по мелочи, предпочитает в княжества выбираться разные, в города побольше, где изображает богатую невесту. Крутит извилины дуракам-женихам, заставляет их делать глупости, тратить деньги туда, куда говорят… ну а потом невеста исчезает, чаще всего оставив счастливого избранника в дурацком положении, да еще зачастую и в розыске.
– Даже так?
Я увернулся от тележки развозчика, которую толкал перед собой разогнавшийся взмокший мальчишка. На улице было тесно и шумно, а к вечеру, похоже, еще и дождь наметился, парило так, что рубаха к телу прилипла.
– Даже так, – в тон мне повторил Злой. – Но сейчас, с началом войны, у нее дела сразу хуже пошли. И дороги опасней стали, и стража в княжествах бдительней, в общем, думаю, что деньги ей нужны. Поэтому так сразу и согласилась. Но хороша, а? – неожиданно спросил он.
– Это уж точно, прямо ангел, – согласился я. – С таким лицом ее из тюрьмы выпусти, и уже в воротах никто не поверит, что она там сидела.
– Тем и берет. Зингары, сам знаешь, вроде как гипнозом владеют, бабы их, по крайней мере. Все так говорят.
– Гипнозом, не гипнозом, но чем-то владеют, – согласился я, вспомнив историю своего похода с зингарским табором. – Была возможность убедиться и поверить в такое.
– Обобрали когда-то? – хохотнул Злой.
– Нет, другое совсем, – не стал я в подробности пускаться. – Но знаю, что это так.
– Вот этим и пользуется. – Злой остановился возле витрины под красным фонарем, в которой, подбоченившись, стояла девица в черном корсете и плетеных чулках, подмигнул ей да и дальше пошел. – И мы этим воспользуемся.
– Я так понимаю, что после того как… гм… все это случится, с нас уже все взятки будут гладки? Как-то так все планируется, с расчетом на большие изменения. Вроде как сейчас хоронимся, а потом чуть ли не править в Улле собираемся. Такое у меня впечатление складывается.