Рейтинг темного божества
Шрифт:
— Вот таким образом, используя матрас, как платформу, можно было дотянуться до труб и… — Колосов закинул веревку, завязал на ней скользящий узел, с силой потянул, пробуя, затем сделал на свободном конце петлю. — Сделали это, скорее всего, Кублин с Федаем — им как раз рост позволяет. Грачевский до трубы не дотянулся бы. Иванников с травмой тоже вряд ли бы сумел. Тут у нас одна веревка, а тогда их было четыре… Так, теперь давайте трое сюда ко мне. А вы, — обратился он к двоим оперативникам, фиксировавшим матрас с двух сторон, —
В бассейн с пиратскими возгласами попрыгали еще трое колосовских коллег. Катя поняла, что их специально подбирали по весу и росту как можно более похожими на потерпевших. Они начали по очереди выбираться на матрас. Места хватило всем — они стояли в ряд, держась друг за друга. Надувной матрас почти до половины ушел в воду — все же эта штука была вещью крепкой, легко выдерживая тяжесть четверых мужчин. Двое оперативников, бывшие в воде, упершись ногами в дно, удерживали матрас-плот на месте, не давая ему перевернуться.
— Ну как? — спросил их Колосов.
— Как видишь, Михалыч, — ответили они, — отпечатки пальцев Поповых были как раз с этой и той стороны. Так они тут и стояли тогда, держали.
— Атланты хреновы. — Колосов покрутил головой и… на глазах потрясенной Кати надел себе на шею петлю.
— По-твоему, Никита Михалыч, получается, что петли эти наши четверо надели все-таки на себя вполне добровольно, сами, — громко сказал следователь прокуратуры, стоявший возле края бассейна.
— Да, сами, добровольно. Поповы этого сделать не могли, они были в бассейне, удерживали матрас, — ответил Колосов.
Катя увидела, что под тяжестью его и троих оперативников импровизированный плот еще больше осел — теперь только несколько сантиметров отделяло его верх от воды.
— Ну а теперь топите его, — скомандовал Колосов, стоя с петлей на шее.
Те, кто был в воде, навалились на матрас. Он ушел в воду, веревка сразу же сильно натянулась, и… Колосов схватился за нее обеими руками. Веревка как удавка захлестнула ему горло.
— Отпускайте! — крикнул следователь прокуратуры. Двое в воде отпустили матрас, и он вынырнул из воды. Колосов закашлялся, помассировал шею.
— Придушила, но не додавила, — сказал он. — Ощущение супер — мало не покажется.
— Что они, за ощущениями, что ли, острыми сюда приехали? — спросил следователь.
— Возможно, и за ощущениями. Возможно, это был какой-то ритуал, обряд…
— Ты мне сейчас еще гомосексуальные фокусы с асфиксией сюда приплетешь, — хмыкнул следователь.
— Возможно, и фокусы. Я тебе говорю, Пал Сергеич, это был какой-то обряд у них — этакая фишка, через которую они должны были коллективно пройти. — Колосов отдышался. — Может, все должно было закончиться всеобщей оргией — только они не успели покуролесить, насладиться, не смогли, потому что…
— Ну что — потому что?
— Я тебе скажу — ты не поверишь. Ты лучше гляди сюда. Так, по
Все произошло одновременно — те, кто были в воде, внезапно резко толкнули матрас в сторону. Трое стоявших на нем оперативников, не удержав равновесие, бухнулись в воду, а Колосов… Его рывком бросило вниз — ноги его, лишенные опоры, оказались почти до середины голеней в воде, веревка резко натянулась и…
— Матрас назад! Скорей! — завопил следователь прокуратуры. Он едва не уронил в бассейн свою папку.
Оперативники, утопив платформу в воде, буквально подсунули ее под Колосова. Он хватался за веревку, пытаясь ослабить петлю. Двое подхватили его под руки, вскарабкавшись назад на матрас. Третий помогал с петлей.
Катя… Она оперлась на металлические перила лесенки, ведущей в воду. Сердце прыгало как заяц. В голове стучало: Никита сумасшедший! Что он вытворяет! Он чокнутый, но… он прав. Это могло произойти только так.
Уже потом, после, когда все после бурных обсуждений пили кофе из термоса и еще что-то покрепче из походной армейской фляжки, дальновидно прихваченной кем-то из оперов с собой, когда Колосов, бледный и взвинченный, сидел, набросив рубашку на голые плечи, на борту бассейна, Катя повторила ему все это слово в слово.
— Значит, я прав? Ты убедилась? — спросил он.
— Твои методы убеждения безотказны. Ты как себя чувствуешь?
— Как покойник. Глянь, у меня тут осталась странгуляционная борозда? — Он взял ее за руку, потянул к себе.
— Ненормальный. — Катя покачала головой. — У меня сердце до сих пор в пятках, а он еще улыбается! А если бы эти твои с матрасом оплошали? Что бы тогда?
— Мы в отделе с ребятами сто раз эту ситуацию проигрывали. Моделировали. Все здесь должно было случиться только так — иначе просто никак. А так все вписывалось — в том числе и отпечатки пальцев Поповых. Но надо было проверить на практике.
— Тебе надо было лично на себе, да? Даже петлю?
— А кому я на пару минут повеситься предложил бы — следователю, что ли? Или вон нашему Лехе Сабурову? Так он молодожен. — Колосов хмыкнул. — Это я сирота казанская, одинокая — мне и погибать в случае чего.
— С ума ты меня когда-нибудь сведешь своими фокусами. — Катя отвернулась, слезы вдруг затуманили глаза. — Никуда я больше с тобой не поеду. И не зови меня даже… А все же, — через мгновение она уже забыла свою угрозу, — как это ни убедительно, я не могу поверить, что Кублин, Федай, Иванников и Грачевский сами надели веревки себе на шею. Ты подозреваешь, что это была какая-то фишка, обряд, ритуал… Ритуал чего? Что вообще все это означало? Какую цель они преследовали? Смысл в чем? Именно здесь у твоей впечатляюще наглядной версии слабое место. И очень существенное.