Рейволюция. Как это было на самом деле
Шрифт:
DJ Кома (Алексей Дунаевский): Свой самый первый сет я отыграл в только что открывшемся клубе “UFO”. Это на северной окраине года, в районе метро “Академическая”, какой-то торговый центр, переделанный в дискотеку. Место, кстати, было неплохое, но верховодили там полные упыри. На дворе стоял 1996 год. В то время вдруг появилось большое количество вот таких клубов – жутких, идиотских, периферийных... Впрочем, там неплохо платили.
DJ Лавски (Константин Петров): У меня были подруги из Германии, которые, приезжая сюда, каждый раз находили себе новых спонсоров для клубных похождений. Те покупали им наркотики,
– Какой медляк-то? – пытался объяснить я. – Не бывает на вечеринках медляков!
Он достал волыну и говорит:
– Точно не бывает?
У меня на кассете была единственная песня, дописка в самом конце. Просто чтобы на кассете не оставалось пустого места. Кажется, какой-то саундтрек. Я поставил ему и говорю:
– Вот. Больше нет ничего. Честное слово.
Он взял наушник, в такт покачал головой, послушал и сказал:
– То что надо. А ты говорил, нету!
DJ Слон (Олег Азелицкий): В том году до меня вдруг дошло, что уже несколько лет подряд я являюсь полностью профессиональным диск-жокеем. Сначала я ведь соглашался играть бесплатно. Но потом это стало уже невозможно. Тогда в стране было от силы тридцать диджеев, причем модных – всего несколько. Леха Хаас, Женя Грув, Костя Лавски ну и я... Меня звали играть чуть ли не каждый день. Звонят:
– Приезжай, поиграешь!
– Я спать хочу!
– А мы дадим тебе на такси!
Потом стали платить сто пятьдесят–двести долларов за сет. А в 1996-м я уже легко мог получить за выходные пятьсот долларов. По тем временам фантастические деньги. Клубов стало много, диджеи были нарасхват, и для всех нас постепенно начиналась совсем другая жизнь.
Гламур подкрался незаметно
(1997)
Павел Стогар (промоутер): Клубов вдруг стало много. И постепенно стали появляться клубы совершенно не такого плана, как “Тоннель”. Самым первым заведением для тех, кого сейчас называют гламурной публикой, стал “Конюшенный двор”. В 1996-м это было единственное место, где можно было тусоваться. Для состоятельной публики это был такой опознавательный знак: “свой–чужой”. Люди, которые сюда ходили, “Тоннель” просто игнорировали. И вообще считалось, что ходить в “Конюшню” престижно. Например, Людмила Нарусова, супруга тогдашнего петербургского мэра Анатолия Собчака, иногда привозила в этот клуб свою дочку, Ксению Собчак. Сама она садилась где-нибудь в уголок, а Ксюша плясала, плясала...
DJ Лена Попова: В 1996—1997 годах на вечеринках стали появляться малолетки. Может, в самом начале и мы так выглядели, не знаю. Но когда это стало массовым явлением, это стало невыносимо. В какой-то момент мне даже стало интересней гастролировать, чем играть в Петербурге. Потому что летишь, например в Новосибирск, а там примерно такая же ситуация, как у нас десять лет назад. И сам от этого становишься немножко моложе.
DJ Анжела Шульженко: В клубы вдруг повалили толпы непонятных людей. Всяких левых тетечек, которые объедались непонятно чего и ждали, когда их вштырит. Они ночь напролет бродили по танцполу и морщились: че-то сегодня нас не прет.
DJ Magic B (Василий Борисов): Раньше это было в диковинку. Все было новое, свежее, люди очень живо интересовались музыкой. Тогда ведь не было ни Интернета, ни МР3 в свободном доступе для скачивания. Все приходили, слушали музыку в исполнении диджеев. Сейчас проще – нарыл чего-то в Интернете, наслушал чего-то у приятелей – и, не побывав ни на одной вечеринке, вроде как уже специалист. Я смотрю на современную молодежь и вижу, что это такой же дремучий лес, как пятнадцать лет назад, только стало больше самомнения. В плане музыкального интеллекта так ничего и не прибавилось.
DJ Лена Попова: Играть в гламурных клубах мне никогда не нравилось. Играть стоит для тех, кто хочет слушать. А когда из твоей музыки делают просто фон для досуга... Помню, у меня был совсем идиотский случай: в Челябинске я выступала даже не в клубе, а в дорогом японском ресторане. На небольшой сцене на кухонный стол тебе ставят вертушки, а в зале сидят мужики в костюмах. Такие добротные уральские мужики со своими дамами. В этот клуб они приходят, блин, как на концерт. Сидят, жрут суши, а ты им в это время играешь, например, брэйкс. Как тебе такое?
Олег Назаров (промоутер): Не скажу, что к деньгам мы относились наплевательски. Бабки всегда были для нас довольно важны... Даже когда в самом началемы делали все на чистом энтузиазме, нос от бабок никто не воротил. Дело не в том, что мы были “против” коммерции, а потом пришли те, кто был “за”. Просто на смену “Тоннелю” пришли такие гламурненькие промосковские клубы – а это конец. Одно дело получать деньги за правильные вещи, за то, что действительно стоит делать. А другое дело – просто получать деньги.
Владимир Иванов (группа “Пи-Си-Пи”): Помню, мы ездили в Финляндию и играли там на выставке фотографа Сами Хюрскилахти, а после этого Слон потащил нас в “Leppoki” – легендарный, самый первый клуб в Финляндии. Это был такой финский “Тоннель”. К тому моменту я уже напился и в поисках наркотиков бродил по залу, подходил ко всем подряд и говорил незнакомым людям: “We need some fucking LSD”. А пьяный Пельмень ныл: “Please, take me cigaret”. Сигарету ему не дали, зато на нас обратил внимание какой-то манерный финский гей. Он забрал нас из клуба и увез к себе. Парень все объяснял мне что-то насчет тандема, а я делал вид, будто не врубаюсь. Он все подливал мне водку в кока-колу, и я понимал, к чему все идет. Кончилось тем, что я ему въебал и кричу: “Валим отсюда! Это пидорасы!”
В общем, мы удрали.
DJ Кома (Алексей Дунаевский): В середине 1990-х стали появляться гламурные клубы, и центр тяжести незаметно переместился в Москву. Техно появилось здесь, в Петербурге. И полдесятилетия подряд свежий ветер дул именно с нашей стороны. Но потом московские деньги свою роль все-таки сыграли. Москва стала еще одной столицей мира наравне с Нью-Йорком и Лондоном, а мы – нет. У нас все по-домашнему, более спокойно.
Когда москвичи сюда приезжают, им кажется, будто они попадают на несколько лет назад, хотя это и неправда. Мы не отстали от них. Мы просто идем совсем в другую сторону.
Никита Маршунок (промоутер, основатель фестиваля “Казантип”): Питер всегда был лидером техно-культуры. Это даже оспаривать глупо. А москвичи – они всегда брали немножко другим, они побеждали баблом. В результате сегодня в Москве мы имеем огромное количество гламурных клубов, ориентированных на золотую молодежь. В Москве это огромный сегмент рынка, а в Питере таких клубов почти нет. Зато в Питере проводятся масштабные рейв-фестивали. Мероприятия, на которые могут прийти десять, пятнадцать, двадцать тысяч человек. В Москве такое невозможно. Там это биение жизни потеряно уже очень много лет назад.