Режим бога - 2
Шрифт:
Клаймич задумчиво меня рассматривал.
– Вы рассуждаете, Витя, как взрослый, умудренный опытом человек, всю жизнь работающий с эстрадой...
– Что-то подобное, я частенько слышу от друзей... но все банально... я, не старый, я просто умный!
– я смеюсь.
– Да, вы - умный Витя. И, если у вас есть столь далеко идущие планы, то я хотел бы в них принять активное участие. Я смогу быть сильно полезным, - Клаймич улыбнулся, как-будто пошутил.
"Он боится отказа" - неожиданно понял я.
– А как же Эдита Пьеха?
– сделал я недоумевающее лицо.
–
– оправдывая национальность, ответил Клаймич вопросом на вопрос.
– У нее их нет, - я мило улыбнулся.
Клаймич хмыкнул.
– А у Сенчиной?
– Без моих песен тоже... И она это знает. Сама, почти, сказала...
– "Почти сказала", - задумчиво повторил Клаймич.
– Поверьте на слово, смысл был такой...
– Я верю, - отмахнулся Григорий Давыдович, - просто выражаетесь интересно. Непонятно, но очень... понятно.
– Прям, как вы сейчас!
– не остался я в долгу.
Клаймич не отреагировал:
– Вы будете ей писать песни?
– Пока могут заставить - буду, потом - по ситуации.
Клаймич улыбнулся:
– Какой вы необычный и загадочный юноша, Виктор!
Я "показал зубы":
– Чем больше я вам буду казаться необычным и загадочным, тем меньше у нас будет шансов договориться.
Клаймич сразу сделался предельно серьезным и опять "внутренне подобрался":
– Почему?! Объясните мне это, Витя, чтобы случайно не возникло недоразумений в будущем!
Я пожал плечами:
– Шибко умных никто не любит, сначала я вынужден был притворяться в школе, потому что иначе просто били...
– я криво ухмыльнулся.
В глазах Клаймича мелькнуло сочувствие. Думаю, музыкальному еврейскому мальчику в школе тоже, периодически, "отвешивали леща" его более приземленные сверстники.
Я встал со стула:
– Впрочем, эта проблема уже решена...
Я молниеносно пробил в пустоту "двойку", апперкот и закончил резким крюком слева.
Клаймич от неожиданности вздрогнул. Я сделал вид, что не заметил.
– Взрослые тоже таких "умников" не любят. Но с ними ТАК проблему не решишь. Приходится продолжать притворяться. Казаться таким, как все, таким каким они хотят видеть "мальчика Витю". А вот с людьми, с которыми я собираюсь работать, я притворяться не хочу. И оправдываться не хочу, за то, что я не такой как все!
Клаймич посмотрел мне в глаза, потом отвел взгляд и спросил, впервые обратившись на "ты":
– А ты собираешься со мной работать?
– Ну, а зачем бы я иначе перед вами распинался, Григорий Давыдович?!...
...Так или иначе, но совещание "за шахматным столом" завершилось в нашем номере знакомством с мамой.
Клаймич включил все свое обаяние, а включать было чего(!), и я оглянуться не успел, как Григорий Давыдович уже звонил в ресторан "Жемчужины", сообщая, что "нас будет сегодня на два человека больше"!
– Мои друзья из Ленинграда - очень приятная семейная пара, с дочерью, как раз сверстница Виктора, очень симпатичная девочка... И знакомые из Москвы, муж с женой и тоже дочерью... ха-ха... но та уже взрослая девушка, хотя тоже красавица! Ее мама преподавала сольфеджио у нас в консерватории, когда я учился. Мы, студенты, все тайно в нее влюблены были! Случайно здесь, в Сочи, встретились... Представляете, 15 лет прошло, а узнали друг друга сразу! Сейчас ее супруг какой-то большой начальник в Москве. Рядом с вами тут живут, в санатории ЦК... На озеро Рица поехали, утром звонили... Сегодня ужинаем вместе, как вернутся. Там в ресторане сегодня будет отличное варьете! Вам обязательно надо посмотреть. Уверен, что вам понравится!
Ну, и все в таком духе...
Маме нравилась Пьеха, а у Клаймича был, наверное, не один десяток всяких смешных историй из жизни артистов. Так что тем для разговоров у них хватало.
Что характерно, обо мне Клаймич сам разговор не заводил. Я оценил.
Через некоторое время, убедившись, что "с крючка" мы уже не соскочим, Григорий Давыдович отправился восвояси. А у мамы начался суетный выбор туалета "для ресторана"!
Я проблему из "наряда" делать не стал. В это время джинсовый костюм одинаково престижен, как для ресторана, так и для театра. Единственная проблема, я из него уже вырос! И если штаны нормально смотрелись с относительно высокими черными кроссовками, то рукава куртки стали безнадежно коротки.
– Зачем тебе куртка? Вечером не холодно, - резонно заметила мама, - хоть и жаль вещь, но замечательно, что ты так вырос! Отдадим кому-нибудь, ты же совсем не поносил этот костюм...
Но у меня возник другой план. Я вспомнил Роберта, барабанщика из ресторанного ВИА Завадского, и его куртку, у которой были отрезаны рукава. И пока мама вышла из номера, отхватил ножницами оба рукава.
Когда мама вернулась, ей только и осталось, что посмотреть на получившееся "безобразие", и вынести вердикт:
– А ты знаешь, даже неплохо получилось... оригинально...
Покупку дорогих часов "за 50 рублей" она тоже одобрила, со словам:
– Хорошие часы... они же теперь у тебя надолго!
"Ой, сомневаюсь!", но я промолчал.
В "Жемчужину" мы приехали на такси к 10 вечера. По счетчику поездка обошлась нам почти 3 рубля. Но 3, а не 10! Хотя, как я заметил, водитель, который нас привез, не встал на стоянку вместе с "местными" таксистами, а тут же уехал. Мдя..
Клаймич заказал на наши имена пропуск, но я решил еще раз поиграть в "американца". Я - полностью в импортных шмотках, мама выглядит потрясно в своем бледно-красном костюме "Fabriqu'e en France", почему не развлечься?!
– Мам, молчи и кивай... Попробуем пройти, как иностранцы!
Бедная мама уже ничего уже не успевала ответить, поскольку мы были почти у входа.
– Я думаю, что хорошая погода продлится еще долго, а шторма, в такое время года, здесь редкость!
– "лепил" я бодро по-английски и, встретившись глазами с охранником бодро ему проорал:
– Hi!!!
Тот кивнул и отвернулся. Мы беспрепятственно прошли внутрь.
– И зачем ты людей обманул? У нас же должны быть заказаны пропуска! Кстати, что ты там говорил?!...