Режим бога - 2
Шрифт:
Выяснилось, что Клаймич приехал в Сочи неделю назад и отдыхает здесь вместе с ленинградскими и московскими знакомыми.
– Они уехали вчера на озеро Рица, а я с ними не поехал. Во-первых, уже бывал, а во-вторых, два дня в машинах по "серпантину", вместо отдыха и моря... как-то не привлекают. Старею наверное!
– Клаймич улыбнулся.
Все, что можно, я про него в интернете уже прочитал. Сейчас "музруку" всего 33 года, но я бы дал все 40. Завадскому вон 32, а выглядит лет на десять моложе Клаймича. И не то что Клаймич плохо выглядит, не сказал бы, просто очень взросло. Еще
– До старости вам далеко, - мотнул я головой, жуя лимон, - главное за сердцем следить, вес сбросить и бакенбарды сбрить, сразу лет на десять помолодеете...
Клаймич расхохотался:
– Мне позавчера, про мои бакенбарды, одна девушка, слово в слово, то же самое сказала!
– Ну, вот... Значит все верно. Осталось только вес, а там и сердцу станет легче!
– я умел быть бесцеремонно настойчивым. Ну, не хотелось мне, чтобы этот славный мужик так рано умер.
– Говорить о диете, во время обеда в ресторане, как-то...
– Григорий Давыдович неопределенно покрутил кистью руки.
Я засмеялся:
– Согласен. Мазохизм какой-то!
Клаймич бросил на меня быстрый взгляд и согласно кивнул.
"Ага. Не надо пионеру, видимо, таких слов знать".
И я перешел к рассказу о том, что сам делаю в Сочи и где живу.
– А какими судьбами вы, Виктор, в "Жемчужине" оказались?
– Слышал, что тут хороший ресторан, вот и зашел. Сказал солидно на входе, что:
– "London is the capital of Great Britain. The full name of the country is the United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland", меня и пропустили.
Клаймич заржал так, что на нас стали оглядываться!
Обедали мы долго. После форели последовал борщ с бородинским хлебом, салом и лучком, затем восхитительно приготовленная курица с овощами и, наконец, вазочка с тремя разноцветными шариками мороженого и кофе.
Следует отметить, что кухня в " Жемчужине" была бесподобна. И как бы хорошо в санатории ни кормили, но их поварам до "интуристовских", как до космоса.
Принесли счет. Мои попытки заплатить или "поучаствовать" были пресечены настолько категоричной... легкой улыбкой, что я, по-хорошему, позавидовал физиономистическим способностям Григория Давыдовича!
Клаймич стал расплачиваться, мне было интересно на сколько мы наели в таком пафосном месте и я напряг зрение, чтобы увидеть, сколько десяток он положит. Положил четыре, но не в этом дело.
Со мной случился реальный шок! Я вспомнил. Вспомнил то, что казалось невозможно было забыть, будучи в здравом уме! В этом возрасте у меня, в "первой жизни", стало ухудшаться зрение - слишком много читал. Очки я не носил - стеснялся, но видел вдаль уже плохо. В 20 лет я сделал операцию на глаза в "клинике Федорова". Хотя, со временем, все равно пришлось носить линзы.
А сейчас я все видел! Да, когда я напряг глаза и я - ВСПОМНИЛ, а до этого момента даже не думал о зрении. Но зрение уже точно должно было ухудшиться. Я принялся лихорадочно переводить взгляд, стараясь рассмотреть что-нибудь издали. Нет, все прекрасно вижу! И лица гостей за дальними столиками, и различаю бутылки в баре, даже этикетки на бутылках, и те вижу! Мдя...
Заметив мой, видимо, ошалелый вид, Клаймич встревожился и стал настойчиво интересоваться, что случилось. Пришлось срочно брать себя в руки и отговариваться тем, что вспомнил анекдот и вот теперь пытаюсь сдержать смех. Клаймич недоверчиво покачал головой и, реально, пришлось рассказывать анекдот:
"Клиент изучает счет в ресторане:
– Что-то я не пойму. Салат - один рубль, горячее - два, десерт - еще рубль, бутылка вина - три рубля. Всего 7 рублей. А у вас написано: итого - 10 рублей. Как же так получилось?
– Ну, значит, не получилось, - с досадой отвечает официант".
Клаймич весело смеется. Официант, принесший в этот момент сдачу, тоже сдавленно хихикает.
Понятно, будет сегодня, гад этакий, выдавать на кухне мой анекдот за свой!
Мы вышли из прохладного кондиционированного(!) зала в пекло улицы и прибавили шаг, чтобы оказаться в спасительной прохладе гостиничного холла, благо до него было идти неполную минуту.
– Все хотел спросить...
– начал Клаймич, - отдых у вас получается полноценный? От творчества тоже?
Я насмешливо улыбнулся:
– Дорогой, Григорий Давыдович! Формулируйте вопрос проще, больше вероятности получить понятный ответ... А так: "прогнозируемое абстрагирование индивидуума от социального контекста, оказалось слишком мажорным"!
Клаймич задумался, осмысливая мою, почти, галиматью. Потом неуверенно предположил:
– То есть, творческий процесс не остановился? Я правильно понял?!
– Абсолютно, - я опять перешел на "спартанскую" манеру общения.
Но, в этот раз, Клаймич меня "срезал", он улыбнулся и спросил:
– И?!
Теперь смеялись уже оба.
– Написал одну песню, однозначно женский вариант, совершенно точно пойдет "под Пьеху".
Расслабленный и улыбающийся, Клаймич как-то неощутимо изменился. Поменялся взгляд, он весь как-будто внутренне подобрался.
"Почуял добычу", - возникло в голове сравнение.
– Там у нас в санатории местный ансамбль ее уже на танцах исполняет. Ничего, народу нравится...
Клаймич недовольно поморщился при упоминании о "местном ансамбле", но тут же поймал меня "за язык":
– Так ее уже можно подъехать и послушать?
– Можно, - я не видел смысла отнекиваться, - сегодня вечером будут ее опять исполнять на танцах... А сейчас, наверное, репетируют в зале, - вкрадчиво закончил я свой ответ.
– Понятно...
– задумчиво протянул Клаймич, - вы ведь, Витя, сейчас наверное, в санаторий поедете?
– Ну, "наверное"...
– ответил я еле сдерживая смех, - по такой жаре, гулять, вероятно, вредно...