Режим бога. 3-я книга
Шрифт:
Клаймич досадливо морщится.
– Кстати, к Вам, Витя, у нее неоднозначное сложилось отношение...
– Да, мне пофиг...
"Такой вкусный бефстроганов я, кажется, никогда раньше не ел...".
– Сейчас - да... Но в будущем, ...
– и наш директор сделал неопределенный жест рукой в воздухе.
"Ну, тут два варианта: или в будущем мне будет совсем пофиг, или у меня этого самого будущего не будет... совсем...".
– Здравствуйте, товарищи! Поздравляю Вас с 61-ой годовщиной Великой Октябрьской социалистической Революции!"...
– Ууууууррррррраааааа-ааааааааа!..
Вся страна, прильнув к экранам, в большинстве своем, все ещё черно-белых телевизоров, смотрела на то, как маршал Устинов объезжал воинские ряды на Красной площади...
...Ну, а будущий "Потрясатель Вселенной и Владыка Мира", тем временем, пытался не вывихнуть себе челюсть, отчаянно зевая в партере Концертного зала "Россия". Вместе с ним, точно такую же проблему решало несколько десятков артистов и певцов, собравшихся на утреннюю репетицию Концерта посвященного Дню советской милиции. И количество шумной творческой публики в зале постоянно увеличивалось.
Примерно, через полчаса я беспроблемно "откатал" песню про "Орден" и дальше, с подъехавшей Сенчиной и хором, работал только над "Ноль два".
Пульяж и Фельман - директор Центрального концертного зала, совместно пытались "вылизать" каждую нашу позу и жест, взаимодействие с хором и даже исполнение "на бис".
Персональным решением Щелокова, песня завершала концерт - и это "завершение" должно было быть безукоризненным!
– Пуся... Им, скорее всего, "бисировать" придется...
– громогласно разносилось по залу картавое воркование Фельмана. Он сидел по центру партера и через микрофон переговаривался с Пульяж, суетящейся на сцене.
– Лев Моисеевич, давайте на повтор только припев?.. Но два раза подряд!
– так же громогласно откликалась "Пуся", - Боренька, милый мой, сделайте отсечку с припевом... На двойной повтор!
И звукорежиссер послушно включает наши с Сенчиной голоса "на повтор".
В момент, когда мы, "бисируя", отрабатываем припев и финально "воздеваем" руки к залу, в мою голову приходит гениальная идея...
– Мария Боруховна, - мои помыслы как бы "чисты", а глаза "наивны", - а может быть на финальном "бисе" ВСЕМ артистам выйти на сцену?! Так сказать, завершающе поздравить присутствующих в зале уже всем вместе...
Пульяж сначала молча таращится на меня своими выпуклыми глазами, а затем колобком скатывается со сцены к Фельману, где они что-то минут пять оживленно обсуждают...
...Когда меня, вконец вымотанного этой тягомонью, отпускают отдыхать, я спускаюсь в зал, и первым кого там встречаю - Клаймича!
– Людочка! Вы, как всегда, юны и блистательны!
– и хитрован склоняется, "целуя ручку".
Сенчина розовеет и начинает что-то оживленно щебетать в ответ.
"Не-е, так-то она вполне... Только ведь под тридцатник уже и заметно поправилась за лето... так что насчет "юности" безбожно льстишь, Григорий Давыдович!"
Прохожу дальше от сцены и ищу знакомые лица. Леха с Завадским призывно машут руками и мой курс обретает цель.
Мдя... Альдона выглядит ещё, более-менее, невозмутимо, хотя две полосы заметно розовеют на скулах, а вот с Верой и Ладой дело совсем нехорошо. "Зая" молчаливо съежилась в кресле и мое "явление" встретила лишь слабым подобием улыбки. Лада не лучше - бледная, с округлившимися глазами, беспомощно водит вокруг испуганным взглядом.
"А Клаймич с Завадским куда смотрят?!"
Впрочем, Завадский с головой погрузился в обсуждение с музыкантами какой-то технической "трихомудии", и я злобно стал выискивать взглядом нашего директора. В окружающей суете и гаме, Клаймич обнаружился оживленно разговаривающим с Сенчиной и Фельманом.
"Понятнор-ррр... Работнички, епть!".
Музыканты наши выглядели достаточно уверенно, да и зависело от них меньше, поэтому поручкавшись с каждым из них, сеанс психотерапии я решил провести только для солисток.
– Девчата, пойдемте...
Все трое безропотно, и не задавая никаких вопросов, встают и идут за мной. Хорошо еще, что в местных "катакомбах" я слегка ориентируюсь по "прежней" жизни. Мы выходим в пустой холл ЦКЗ и я целеустремленно иду к узкой боковой лестнице, по которой в "российской реальности" чиновники VIP-уровня поднимались из концертного зала на последующие банкеты.
– Леша, постарайся никого сюда не пропускать...
"Мамонт", без дополнительного приглашения увязавшийся с нами, понятливо кивает и остается "часовым" на повороте, а мы проходим дальше и заворачиваем под лестницу. Здесь стоят две монументальные мраморные скамейки, между ними хромированная урна-пепельница и тут нам никто не помешает.
– Садитесь...
– сам я, стараясь никого не давить взглядом, стал медленно прохаживаться вдоль скамеек: пять шагов влево, разворот - пять шагов вправо:
– Даже если вы захотите, вы не сможете ошибиться. Вы будете "петь" под фонограмму... Что тут можно сделать не так? Упасть со сцены? Проглотить микрофон? Забыть одеться перед номером?
Девчонки криво улыбаются.
"Слушай, Потрясатель Вселенной, а они ведь, действительно, маленькие "девчонки"... Чего там? По двадцать два года всего... а Ладке вообще восемнадцать... Сам-то после сцены "Кремлевского", первым делом, в туалет рванул!".
– Те люди, которых вы сегодня видели в зале... Они совершенно спокойны: разговаривают, шутят, смеются. А знаете почему? Потому что они уже выступали... и не раз... и точно знают, что там, на сцене, нет ничего страшного. Четыре пятых зала вас даже видеть толком не будут, потому что далеко. Только слышать... но слышать-то они будут безукоризненно записанную фонограмму!
Я первый раз позволил себе добавить эмоций в спокойный монотонный голос.
– Все что вам надо будет сделать, так это представить, что вы поете передо мной в студии. У вас тогда исключительно получилось!.. Только улыбаться не забывайте, и в вас влюбятся все милиционеры Страны Советов!
Вера с Ладой стали улыбаться посмелее, Альдона чуть скривила губы и принялась рассматривать свои ногти.
"Остальное решим на репетициях... Ну держись, Клаймич!".
Он и держался. Сколько смог...