Режим бога
Шрифт:
В тот момент Крестов не знал, то ли радоваться, то ли нет. С одной стороны, преступник, которого искали несколько лет, пришел с повинной, с другой – бред, который он нес, сильно разозлил. В конце концов, Крестов вызвал милиционера с проходной, чтобы арестовать Лукина, а для себя решил, что Экстрасенс был под наркотой. Хотя экспертиза не проводилась. А потом появился этот информатор.
Кем бы он ни был, но он уже спас ни одну жизнь, а теперь его надо сдать. Цинично и без слов благодарности. Извини, мол, ничего личного, просто работа. Но даже ни чувство вины перед этим загадочным человеком больше всего беспокоило Крестова. В конце концов, он понимал, что нельзя проработать следователем в белых перчатках. Просто у следователя было дурное предчувствие. «Кровь рекой польется», – вспоминались слова Экстрасенса. Но крови
Впереди было много дел. Горячий кофе согрел изнутри, в заведенной машине стали отогреваться ноги. Роман Крестов счистил дворниками налипший на лобовое стекло снег и отправился по многочисленным предстоящим заботам.
Домой он попал, как обычно, поздно. Крестову было тридцать четыре года, женился он вскоре после института, и его ждали жена и двое сыновей. Старшему, Саше, было девять лет, младшему, Стасу, всего три года. С ним, малышом, жена и смотрела телевизор, Роман же поужинал, налил чаю и вместе с кружкой зашел в детскую, где жили мальчики. Саша играл в компьютер, в какой-то шутер от первого лица. Он поприветствовал отца, не отрываясь от игры, отвечал на вопросы о школе и делах. Все это время Крестов стоял рядом, пил чай и наблюдал за происходящим на экране. В какой-то момент он заметил, что с игрушкой что-то не так. Главный персонаж игры, за которого и играл Саша, у которого на экране отображались только руки и оружие, проходил сквозь стены, окружающие его монстры не причиняли никакого вреда, в то время, как он играючи, не прячась, не отступая и не уворачиваясь, убивал их самыми разными способами.
– Саша, – не удержал любопытства отец, – почему тебя никто не может убить? У тебя броня какая-то крутая что ли?
– Да не, – ответил мальчик, – просто я играю в «режиме бога». Там никто тебя убить не может. Мне Эдик коды дал. Эти коды, когда игрушку делают, програмеры для отладки используют, чтобы не проходить игру постоянно. Я эту игрушку уже прошел, решил так попробовать.
– А смысл какой?
– Как какой? Можно участки проходить на которых тормозишь, или просто оторваться…
«Хм, режим бога, – почему-то мысли про обычную стрелялку не отпускали Крестова даже в ванной, когда он стоял перед зеркалом с покрытым белой пеной лицом, – может, и правда: все мы живем в компьютерной программе, словно в фильме «Матрица». А у некоторых людей просто есть какие-то специальные коды? Бр-р! Бред! Хватит уже! Кто-то просто водит всех за нос. И это очень умный человек. Возможно, и правда обладает гипнозом. А скорее всего Вагин сам вкидывался всякой дрянью и подсунул ее Хмелюк. По ее, кстати, показаниям, после выпитого с Вагиным коньяка она почувствовала себя очень плохо и «не соображала, что происходит». Вот и привиделся им мужик, проходящий сквозь стены. Нашли же у Вагина в квартире при обыске феназепам…»
Красный орнамент разрастался под силой гравитации все ниже и ниже, напоминая ветки растения, проросшего из крохотного красного зернышка. Кровь заполняя мельчайшие складки кожи, должна была вот-вот остановиться, но маленькая рана будто мастер бодиарта, не желающий прекращать свою работу, продолжала рисовать на лице недолговечный узор. Ее шедевр умер мгновенно от легкого прикосновения полотенцем, но алое семя поврежденной плоти вновь испускало свои красные ростки.
В ванной комнате появилась жена Крестова, и, увидев порез от бритвенного станка, ни столь от испуга, сколько от сострадания к родному человеку, воскликнула:
– Рома, у тебя кровь!
Часть первая
«Жизнь»
Бойся человека, Бог которого живет на небе.
Глава 1
Кровь залила весь пол. Ее было так много, что она хлюпала под ногами. В узком казенном коридоре с зелеными панелями при тусклом свете люминесцентных ламп, она, казалось, уже просачивается под многочисленные двери. Надо было кого-то найти. Пальцы по очереди сжимали дверные ручки, пытаясь открыть двери, но все были заперты. Чувство безысходности нарастало. Наконец-то одна из дверей поддалась, но внутри совершенно темно и непонятно, что скрывает в себе комната. Через несколько секунд глаза привыкают к отсутствию света, и на фоне зарешеченного окна проступает женский силуэт. За окном ночь, и невозможно точно разглядеть, кому он принадлежит…
Сон оборвался резко. Андрей Фролов открыл глаза и увидел свою комнату, где ничего не предвещало беды, утренняя блеклость пробивалась из-под оконных штор; рядом, уткнувшись в подушку, мирно лежала сонная жена. Это принесло чувство облегчения. Первое и самое сильное. Послевкусие же еще длилось какое-то время, заставляя фиксировать взгляд в стены, в потолок, на светлые женские волосы. Наконец Фролов вздохнул, встал с кровати и отправился на кухню.
Тусклый свет, падающий из окна, говорил о пасмурном небе. Андрей выглянул на улицу. Мокрый асфальт сообщал о недавно прошедшем дожде. Кто-то, скрываясь под черной синтетикой зонта, спешил по ранним воскресным делам. Сентябрь, дошедший до своей середины, только сейчас стал напоминать о наступающей осени, разбрасывая редкие желтые листья по черной поверхности двора. Синоптики обещали первые заморозки уже на следующей неделе, холод, словно смертельная болезнь, все сильнее поражал обреченное лето. Фролов понял, что хочет кофе.
Он считал себя добропорядочной общественной единицей. Покрайней мере, так выглядело. Хирург, женат на симпатичной успешной женщине, вредных привычек нет, если не считать случаи употребления спиртного по конкретному поводу в компаниях, что, напротив, всегда идет за плюс. Но внешняя социальная оболочка признанного успешного человека не совсем соответствовала внутреннему состоянию Андрея.
Его постоянно мучили вопросы о смысле жизни. Периодически успокаивал себя соображениями о важности своей профессии, что спасает людские судьбы, что в быту у него налажено, все живы и здоровы. Но каждый раз через какое-то время Фролов приходил к выводу, что просто обманывает самого себя, и все перечисленное не придает его существованию того самого смысла, ради которого стоит просыпаться каждое утро. Чтобы начинать «воротить горы», получая в награду удовлетворение и ощущение полноты жизни. На самом деле, она напоминала пейзаж за окном поезда. Что-то менялось, но что именно – сказать было трудно. Картина глобально была однообразной, а оттого унылой. Непонятные для Фролова приступы озлобленности, периодически возникающее желание кардинально что-то поменять, только ухудшали ситуацию. Возникало ощущение, что за успешной оболочкой, кроется истинный ад, но его создатели настолько хитры, что сделали все, чтобы в реальности иллюзии никто не усомнился.
Но Фролов сомневался. Казалось, ответ крылся на самом видном месте. Как вещь, лежащая перед тобой, но не замеченная, поскольку ты заглядываешь в тумбочки и копошишься в углах. Все заканчивалось, когда продолжать поиски ответов – уже не было сил, но каждое окончание сопровождалось мыслью, что в следующий раз ответы обязательно надо найти…
Кофе-машина страдальчески загудела, как будто приготовление кофе было не ее прямым назначением, а возложенным тяжким обязательством. Нехотя цежа в кружку черную струйку ароматного напитка, она все-таки разбудила своим жужжанием жену Фролова – Веру.
– Доброе утро, – проронила она, усевшись за стол. – Сделаешь мне тоже?
Вера Фролова казалась своему мужу истиной красавицей. И это мнения разделяли множество других мужчин, постоянно оказывающие Вере внимание или даже ухаживающие за ней. Но надо сказать, что как все в этом мире, Вера имела и недостатки. По крайней мере, так это выглядело в сознании представителей сильного пола, которые хотели заполучить девушку в качестве последнего штриха к своей успешности. Вера была остра на язык и постоянно саркастически подчеркивала любые недостатки или неудачи своего спутника, что когда-то значительно сузило круг претендентов на ее руку и сердце. Андрей же не принимал близко к сердцу очередную колкость, а зачастую просто игнорировал, потому что причислял подобную черту поведения к юношескому максимализму и проявлению комплексов. Фролов был старше жены на пять лет, совсем не критично, но в момент их знакомства уже окончил интернатуру и делал первые операции. Она же, была студенткой пятого курса, не работавшей ни дня. Разница в уровне ответственности перед самим собой и другими людьми была настолько велика, что изначальный разрыв в пять лет ощущался на все десять.