Режиссер Советского Союза 4
Шрифт:
– Товарищ. Товарищ, пассажир, — слышу приятный голосок, но как-то издалека.
– А? Что? — подскакиваю и оглядываюсь.
Я, оказывается, заснул ещё при взлёте, забывшись в приятных воспоминаниях. Надо мной склонилась миловидная стюардесса, которая под улыбки соседей пыталась меня разбудить.
– Вы будете мясо или курицу? — спрашивает девушка, с улыбкой, — И что будете пить? У нас есть вино, водка, коньяк и ликёры.
Смотрю, что двое представительных мужчин и элегантная дама, сидящие рядом, уже вовсю дегустируют аэрофлотовские напитки. Нет, мне пока алкоголя хватит. А вот хорошенько перекусить не мешает. Ведь ещё неизвестно, что меня ждёт на Родине. Может, опять придётся провести некоторое
Глава 16
Глава-16.
– Мне кто-нибудь объяснит, почему не выполнено задание по поиску тем для детских фильмов? Речь вроде шла о сказках и современных сюжетах.
Знаете, иногда надо снимать с коллектива стружку, дабы народ не расслаблялся. Не скажу, что дела ТО идут плохо. Только вот появилась у части сотрудников эдакая вальяжность. Кто-то почувствовал себя излишне независимым или вообще звездой, иные просто начали вольно трактовать понятие дисциплины. С учётом того, что я не мог нормально контролировать рабочий процесс более трёх месяцев, всё это сразу бросается в глаза. Надо признать, что Каплан хороший снабженец и исполнитель. Вот только держать в узде изрядно разросшийся коллектив он не в состоянии. Зельцер натура творческая, и всячески сторонится управленческой деятельности. Давно хотел подобрать толкового зама именно по контролю за текущими и будущими проектами. С финансами и организацией рабочего процесса у нас проблем нет. А вот структуризация всего, что сейчас происходит в «Прогрессе», необходима как воздух. Нам бы такого человека, как Светочка, но у неё свои карьерные планы, к которым она движется с решимостью асфальтового катка. И это тоже проблема, которую предстоит решать, но чуть позже. Сейчас же речь о «Прогрессе», который начал регрессировать.
Вернувшись из заграничного вояжа, я понял, что работа идёт и вроде всё хорошо. Только организация рабочих процессов превращается в хаос, коллектив умудрился разбиться на группировки, вернее, очень близок к этому. Чего-то не поделили ТВ и радио редакции. Документалисты задрали нос, посчитав себя чуть ли не вершителями судеб страны. Ну и всего по мелочам. Порядок только в бухгалтерии, у Каплана и технарей. Ещё часть молодёжи не подвела и усиленно работает, выполняя полученные задания.
Три дня я собирал информацию, удивляясь, что за столь короткий срок можно всё обгадить. И ведь нет даже какого-то зачинщика или бузотёра. Процесс развала начался стихийно. С учётом того, что внимание на это я обратил ещё перед командировкой, то раздал людям задания без конкретной даты выполнения. Теперь же пришло время устроить товарищам разбор полётов и спросить, что они выполнили.
Было даже желание собрать коллектив на общее собрание, хотя это более ста человек. Потом я посидел, подумал — и отверг эту мысль. Какого рожна я буду чего-то доказывать или кого-то убеждать? У нас здесь тоталитаризм, а не демократия. Поэтому я собрал в небольшом зале для совещаний творческую часть коллектива и глав групп технарей. Получилось всё равно более тридцати человек. Но это было не совещание, а планёрка, где я высказывал свои претензии и спрашивал с подчинённых.
Надо сказать, что народу такой подход сразу не понравился. Обычно мне удаётся обходить острые углы и договариваться по-хорошему. Только ситуация пограничная и готова развернуться в любую сторону. Не для того я истратил столько сил и переругался с кучей авторитетных товарищей, чтобы кто-то похоронил мои мечты.
Сначала прошёлся по дисциплине, её падению и конфликтах внутри коллектива. Никаких возражений и оправданий выслушивать не стал. Мне ещё здесь склок и открытого выяснения отношений не хватало. Всем недовольным предложил написать отчёт и предложение, как они видят развитие ситуации. Затем, хорошенько проехался по молодым и оборзевшим документалистам. Мало того что ребята задрали носы, позволяют себе излишне резкие высказывания на публику, так они ещё умудрились
Претензий не было только к старой гвардии в лице ленинградцев, переманенных Клушанцевым, Зельцеру, у которого был отдельный проект, части технарей и рабочему персоналу. Вот их я оставил с квартальной премией, которой все остальные лишились. Себя, Каплана и бухгалтерию я тоже наказал. По тринадцатой зарплате пообещал рассмотреть всё индивидуально, благо, время пока есть. Здесь народ не выдержал и возмущённо зашушукался. В основном не сдерживала эмоции молодёжь, которая наверняка уже решила, на что потратит премию. Тем более Новый год на носу.
Один экспонат даже заикнулся про сверхурочную работу и вообще, мол, они повлияли на ситуацию в обществе. Только товарищ быстро заткнулся, когда я спросил, чей был сценарий, кто пахал вместе с ними в монтажной. И неужели им не оплатили переработки? Делаю себе пометку напротив фамилии — от подобных склочников надо избавляться в первую очередь. Далее, разобрал множество мелких проблем, которые в принципе не требуют моего участия.
– Товарищи, давайте договоримся так, — подвожу итог первой части планёрки, — Вы же не бегаете ко мне спрашивать разрешения сходить в туалет? Так почему в некоторых моментах вы излишне самостоятельны, я бы сказал, самонадеянны, а элементарные вещи требуют созыва собрания коллектива. У каждого есть обязанности, которые прописаны в трудовом соглашении. Если кто-то неспособен брать на себя ответственность за принятие решения, то это огромный минус его квалификации. В следующий раз буду строго спрашивать как за махновщину, так и за элементарные ляпы. Это значит, что вы просто не соответствуете занимаемым должностям. И кое-кому придётся уступить свои места более сознательным и толковым коллегам.
Делаю небольшую паузу, чтобы народ понял, о чём речь. Вроде некоторые товарищи озадачились. Решаю перейти уже к конкретным делам. Хватит разборов полётов.
– Всем вам известная Оксана Пузик постепенно будет возвращаться на работу. Руководство творческой частью переходит под её непосредственное руководство. Окончательное назначение произойдёт в январе, когда я вернусь из командировки.
Народ особо эмоций не показал. Если кто-то думает, что рыжая сейчас прежняя — взбалмошная и излишне добренькая особа — то очень ошибается. Именно она усиленно пинала меня по телефону, заставляя обратить внимание на нездоровую обстановку в коллективе. Поручать ей общее руководство глупо, так как пострадает креативная часть.
– Моисеич, — обращаюсь к Зельцеру, — Вы успели смонтировать фильм и добавить интервью?
Перед отъездом я загорелся идеей песни про один героический полк времён ВОВ. Саму композицию мы с Геной сразу записали, да и видеоряд подобрали. Но, хорошая мысля — приходит опосля. Уже в процессе работы родилась идея снять полноценный документальный фильм с интервью служивших в части. Моисеич всё равно был особо не загружен, вот я и повесил всё на него. Судя по слухам, мой товарищ ругался как сапожник, упоминая одного молодого выскочку, но дело спорилось, коллектив работал в быстром темпе. А сейчас мне как раз понадобится этот материал для восстановления отношений с Фурцевой, которую я хочу пригласить на премьерный показ.
– Мне нужно ещё два дня, — проворчал режиссёр, — Люди и так с ног валятся. И будь любезен, выпиши им отдельную премию — заслужили.
Тут все причастные к проекту заулыбались. Знают, что Зельцеру я не откажу, и просто так он просить не станет. Потом я задал тот самый вопрос — про детское кино, который мы обсуждали ещё в августе. И идеи вроде народу подкинул, но тему почему-то замылили. А ведь при правильном подходе — это золотое дно. Ещё не надо забывать про воспитательную работу с подрастающим поколением. Хорошие детские фильмы и сказки сейчас снимают, но, мне кажется, что их недостаточно.