Режиссер Советского Союза 5
Шрифт:
– Мы сейчас как раз занимаемся «чем-нибудь иным», — притягиваю фыркнувшую как кошка супругу, которая и не думала вырываться, — А экзамены можно организовать прямо сейчас. Я, знаешь ли, могу сыграть весьма строго и молодого профессора, а ты будешь исполнять роль студентки, плавающей на сдаче зачёта. Ещё лучший вариант — это врач и пациентка, можно придумать, что-то с медсестрой. У меня где-то был белый халат.
– А зачем тебе халат? Я ничего не понимаю, — голубые глаза были полны самого искреннего удивления.
Наклоняюсь и шепчу в розовое ушко свои планы. По мере моей речи чувствую, что лицо супруги начало пылать. Думал, что меня сейчас будут бить. Но вместо этого слышу следующее.
– У меня
Смотрю на уже совершенно иной взгляд, какой-то излишне серьёзный. Затем Аня не выдержала и начала хохотать. Полностью её поддерживаю её веселье, пусть издевается, лишь бы не впадала в тоску. В доктора и медсестру мы так и не поиграли, но замечательно провели время.
С улыбкой вспоминаю этот момент, стоя у зеркала в холле отеля, поправляя галстук. Машина должна приехать через несколько минут, поэтому рассмотреть себя в полный рост. А ничего так, красавчик! Неплохо выгляжу, хотя дорога немного вымотала. Костюм и рубашку белого цвета с туфлями кофейного оттенка, дополняют ярко-красный галстук и платочек, выглядывающий из кармана пиджака. Настроение глумливо-игривое с некоторыми вкраплениями мрачности и пессимизма. Чувствую, что сегодня я устрою переполох в этом курятнике. Ну, взбесили меня разного рода неадекваты, особенно устроители фестиваля. Ещё стандартно разозлили чинуши из Госкино.
Помяни чёрта и он тут как тут. В холл стремительно ворвался невысокий толстяк в отвратном костюме, за ним следовал стандартный хмурый товарищ из конторы, вызывающей у меня особое отвращение, и высокий молодой человек ботанистого вида. Данная троица являлась советской делегацией и состояла из главы, надсмотрщика и представителя Минкульта, скорее всего, сыночка правильных родителей. Толстячок заголосил издалека, перепугав дёрнувшуюся представительную даму в годах, но даже на мой привередливый вкус ещё годную для некоторых развлечений. Он совсем идиот?
– Товарищ, Мещерский, — чиновник вытащил из кармана клетчатый платок и протёр обильно потеющую лысину, предварительно сняв шляпу, — Мы должны обсудить с вами предстоящие мероприятия. Почему вы игнорируете делегацию и наши планы?
Эх, как они меня достали ещё в полёте! В общем, ситуация забавная до невозможности. Я совершенно случайно оказался в Каннах. Пока товарищ Мещерский мотался через океан и обратно, в европейском кинематографе разразился неслабый такой скандал. Директор и фактический основатель фестиваля запретил в 1970 году участвовать во всех программах советским и японским фильмам. По словам Фурцевой, которая вызвала меня пред отъездом, Робер Ле Бре, тот самый отец-основатель, обвинил наш кинематограф в продвижении «славянских зрелищ». В ответ наши обиделись и отозвали картины-участницы, а заодно Образцова, который должен был заседать в жюри. На японцев мне плевать, поэтому их проблемами не интересовался.
Всё бы ничего, но в дело влез ди Лаурентис, которому надо продвигать в Европе «Русь изначальную». Сначала он уговорил меня съездить в Канны на пару дней. Мол, он здесь всё организует по высшему разряду и меня ждёт ненавязчивая и продуманная программа, несмотря на то, что картина пойдёт вне конкурса. Перед этим хитромудрый итальянец воспользовался моим влиянием на Луи Виттонов, буквально вынудив, попросить их надавить на заартачившегося Ле Бре. В итоге СССР будет представлять, самый настоящий славянский фильм, я лечу в штаты через Францию, а советские чиновники не понимают, что происходит. Дино же продюсер «Руси» и имеет право по контракту заявлять её на фестивали. Минкульт и Госкино подняли шум, но сразу обломались. Надо хорошо изучать договора, прежде чем вы их подписываете. Я так и
Думаю, что предыстория конфликта была иная. В прошлом году от Союза была «Анна Каренина». А вот в позапрошлом главный камень преткновения, который поссорил чиновников двух стран. Ле Бре буквально продавил участие в фестивале 1968 года «Андрея Рублёва», который подвергался жесточайшей обструкции на Родине. Были нарушены все мыслимые правила, установленные самими же организаторами, так фильм был выкуплен для проката в Европе. В общем, дело тёмное и непонятное. Я считаю, что директор просто щёлкнул по носу излишне идеологизированных советских чинуш, защищая своего любимчика Тарковского, которого изрядно третировали на Родине. А надоели ему картины не о славянах, а о коммунистах, которые СССР усиленно проталкивал на Запад. Ну, не могут убогие идеологи от культуры понять, что перипетии красноармейца киргиза, Ленина в Польше или советских физиков, никому не интересны. Подобные фильмы даже в самом Советском Союзе не особо популярны. Ладно, это просто мои догадки.
Но вот что не отнимешь у чиновников, так это воспользоваться любой возможностью получить дивиденды за чужой счёт. По идее, я лечу как частное лицо, картина вне конкурса, а СССР формально игнорирует фестиваль. Но делегация наших доблестных деятелей от культуры, в состав которой вошли по чиновнику от Госкино и Минкульта, а также товарищ майор, просто обязана посетить Францию. Я от этого балагана демонстративно абстрагировался и старался не поддерживать с товарищами никаких отношений. В Канны я прилетел на частном самолёте и поселился в вип-отеле. Товарищи ехали на поезде и автобусе, а живут в дешёвом пансионе, так как нормальное жильё давно занято. Но это не мешает Михаилу Канарейкину проявлять нездоровую активность. Я вчера валялся на пляже, пил шампанское в кафе и наслаждался полным покоем. Чиновник же бегал по организаторам и пробивал какие-то мероприятия. Не знаю о чём речь, но у меня по плану флэш-интервью перед демонстрацией фильма, далее фуршет с коллегами и поход в кабак, только пока не определился с кем. Завтра официальная пресс-конференция и отъезд. Примерно это я объяснил навязчивому чиновнику.
– Да что вы себе позволяете? Мы … — Канарейкина набрал побольше воздуха, дабы выдать какой-то монументальный бред, но был жёстко обломан.
– Никто. По крайней мере, для меня. Если для ваших ушей это звучит излишне грубо, то пусть будет отдельно. Только суть ведь не изменится. Я здесь по приглашению итальянского продюсера и фактически частное лицо. Именно компания ди Лаурентис организовала поездку, она её оплачивает и составляет для меня программу, — от моего недоброго взгляда пухляш сделал шаг назад, — Вас направило Госкино, вот и занимайтесь своими делами. Они меня совершенно не интересуют. И просьба, более даже не приближайтесь ко мне.
– Вы слишком много себе позволяете, — не выдержал товарищ майор, — Или совсем не боитесь санкций по возвращении?
А улыбка у товарища такая гнусная, впрочем, он быстро её спрятал. Вот выпустили тебя на халяву в капстрану — радуйся. Береги валюту, жри привезённые печеньки с супчиками, а на сэкономленные командировочные купи домой магнитолу и нормальные трусы супруге. Ведь эта сука не может не знать про существующий расклад. Или его бесит, что он не имеет надо мной никакой власти?
– Это вам надо бояться моей жалобы, — смотрю, глава совсем приуныл, а кгбэшник ещё хорохорится, — У меня специальное разрешение на работу за рубежом, выданное Кабмином, утверждённое ЦК и завизированное МИДом с кучей инстанций, в том числе вашей конторой. Даже мой паспорт ближе к дипломатическому и визы мне ставят без всякого промедления. Поэтому предлагаю вам далее молчать, может, за умного сойдёте.