Режиссер. Дилогия
Шрифт:
— Опять ты критикуешь и придираешься к чужому труду, — уже беззлобно ворчит министр, разглядывая эскизы, прилагающиеся к фото, — Сам ещё ничего не достиг, а гонору на десятерых. Ладно, оставляй свою папочку, буду думать.
Я с трудом не удержался, чтобы крикнуть «Йес»! Боюсь только, что неправильно поймут и будет только хуже. Делаю максимально смущённое лицо и благодарю свою потенциальную благодетельницу.
— Но ты же прекрасно понимаешь, что многое будет зависеть от реакции на твой фильм. Никто не ждёт победы, но хорошие отзывы критиков не помешают. Одно дело, когда новация исходит от талантливого и перспективного молодого специалиста, и совсем другое — когда рацпредложения поступают от товарища с сомнительной, и даже подмоченной репутацией. В любом случае, жду
Основанная задумка, которая завладела мною поболее пин-апа — это перекидной календарь, который в Союзе ещё неизвестен. Я точно пока не видел подобного. Есть правда сомнения в возможностях отечественных типографий, что подтвердила Фурцева. Одно дело — газеты, и совсем другое — глянец А-3 формата, на пружине. Ладно, если одобрят, то буду погружаться в вопросы полиграфического производства.
— Надеюсь, ты понимаешь, что на Мосфильме тебе будет очень тяжело? — Фурцева весьма дипломатично описала ужас, который меня ожидает, — Ждём итогов фестиваля, но в любом случае переводим тебя на Горького. Хочется верить, что там ты никому больные мозоли оттаптывать не станешь и, тем более, бить морды. Что касается любителя молоденьких девушек, то я его приструню. Не нужно мешать личное и общественное. Если получится с твоим фильмом, то даже можешь рассчитывать на полнометражный. Советская власть всегда даёт дорогу молодым и талантливым людям.
— Екатерина Алексеевна! Да я! Золотой вы человек! — вскакиваю в порыве чувств и не знаю, как выразить свою благодарность.
— Ладно, иди. Ты и так у меня лишний час отнял. Обаятельный ты баламут, Алексей. Вылитый гусар! — с улыбкой ответила министр.
— Марина, простите, не знаю отчества, — обращаюсь к секретарю после того, как продиктовал телефон.
— Можно без отчества, — слышу в ответ.
А она не такая и взрослая. Просто деловой костюм, очки и высокая причёска создают иллюзию, что перед тобой дама за сорок. Надо бы ей в следующий раз коробку конфет принести. Иногда хорошие отношения с помощниками значат больше, чем расположение начальства. Мелочей в моём деле быть не может, значит — налаживаю дружеские связи с Мариночкой. После её кивка на просьбу воспользоваться телефоном, набираю Серёгу.
— Ещё дома? Едешь в студию? Я через час буду у тебя. Есть кое-какие новости.
Выхожу на Куйбышева, которая в моём времени Ильинка. Осматриваю улицу. Перед зданием стоят исключительно двадцать первые «Волги», и вообще — публика здесь непростая. Но мысли сейчас точно не об автомобилях заслуженных товарищей.
Если реально смотреть на вещи, то мне жутко везёт в этом мире. Дело касается не только разрешения Данелия на съёмки. Окажись Фурцева классическим советским номенклатурщиком, то моя режиссёрская карьера закончилась бы сегодня. Но она — совершенно иной типаж чиновника. А ещё понимаю, что личность прошлого Лёхи сильно влияет на мои поступки. При всей своей скромности и нерешительности, он очень интересный персонаж. Эдакий дипломат по жизни. Человек неконфликтный, весёлый и обаятельный. Плохо, что его перестали воспринимать всерьёз, и дороги бы в профессию не дали. Но при этом он легко сходился с людьми, так как никому не завидовал и человеком был незлобивым. Потому у него и с Серовой хорошие отношения. Я человек немного иной формации — уж точно пожёстче. А неплохой симбиоз у нас получается!
Вдыхаю полную грудь тёплого летнего воздуха и счастливо улыбаюсь. А жизнь-то налаживается!
Глава 9
Поезд Симферополь — Москва прибыл почти по расписанию, опоздав всего на три часа. Услышав объявление, я решил не терять время и скатался к Самсону за эскизами, которые он доводил до ума последние две недели. Завтра нужно будет связаться с помощницей Фурцевой и отвезти уже вторую подборку наших работ. Из хороших новостей, за последнее время — предварительное одобрение календаря и мой переход на киностудию им. Горького. С фильмом уже давно всё закончено, новой работы нет,
Всё время, якобы отпуска, было посвящено рисованию, так как приходилось помогать с оформлением объектов Самсона. Это мы делали с утра пораньше, а после обеда начиналось творчество. Одному богу известно, сколько вариантов разнообразных черновиков мы наваяли, выбрав, в лучшем случае, один рисунок из десяти. Серёга ржал как конь над слоганами к плакатам, которые я «придумывал». Ну нет сейчас в ходу такой наглядной агитации, особенно сопровождаемой нестандартным текстом, вроде — «Любишь выпить, закурить — твои дети будут пить. Лучше не травись, не пей — сохрани своих детей!».
Продолжаем педалировать тему борьбы с пьянством, но ещё добавили проблемы брака на работе и тунеядства. Получалось по-разному — но более остро и актуально, нежели у современных авторов. Думаю, что в двадцатые и тридцатые, когда был расцвет советской карикатуры, художники в выражениях не стеснялись. Сейчас же всё покрыто каким-то ханжеским налётом и канцелярщиной. Есть интересные работы, но крайне мало. Мы же гнули свою линию, заключавшуюся в том, что всякого рода алкашам и маргиналам красивые девушки не достанутся. Был здесь и намёк слабому полу — мол, зачем вам всякая пьянь.
Что касается календаря, то через неделю нас ждали в Госкомпечати для согласования. По словам Марины, многое зависит от нас, но мощности в типографии «Советский художник» для нас выделены. Благо, подобная продукция не всегда шла по строго утверждённому плану. Только ознакомившись с местными календарями и их качеством, я пришёл в совершенный ужас. Неужели в стране нет нормальной бумаги и типографских машин? Хочу обговорить этот вопрос с Фурцевой, так как есть у меня интересная идейка.
Все эти мысли вылетели из головы, когда к платформе начал приближаться тепловоз. Не знаю, как так получилось, но я уже полностью сросся со своей новой личностью. Понятно, что дети и жена не мои, но воспринимаю я их, как родных людей. Про квест речи уже не идёт. Наверное, в этом плане берёт верх прежний Алексей, который действительно любил жену и не представлял своей жизни без близняшек. Да и я сразу стал воспринимать девочек, как родных. Зоя тоже вполне естественно вписалась в мою жизнь. Не скажу, что не обращаю внимания на красивых девушек. Но это было больше любование, нежели желание затащить кого-то в койку.
— Аааааа! — с криком радости на мне повисли загорелые до черноты рыжики.
Пропустив особо торопливых товарищей, зашёл в купе. Особых отличий от вагона моего времени не заметил. Разве что обшивка стен и дверей мрачноватая. Но мне не до рассматривания деталей. Зоя встретила меня улыбкой, клюнула в щёчку и жестом королевы указала на полку, где лежали два чемодана. Один вполне себе узнаваемого вида, у нас ещё в 90-е был такой. А вот второй, подлинное произведение искусства — прямоугольный ящик с железными уголками. В руках супруги был изящный кожаный саквояж, девчонки тоже тащили по сумке. Я их не провожал, так как был занят. Вот почему с интересом рассматриваю нынешние чемоданы.
Но сразу выдвинуться в сторону стоянки не удалось. Пришлось вытаскивать большие и тяжеленные чемоданы соседки Леночки, муж которой почему-то задерживался. Она с сыном ехала в соседнем купе. Оказывается, подруги договорились отдохнуть вместе. Интересно, чего она там везёт — уникальную коллекцию крымских камней? Или затарилась винишком, что я полностью одобряю. Местные вина весьма приличного качества, и не похожи на смесь дешёвого спирта с порошком из моего времени.
Мужем соседки оказался молодой, но уже достаточно полный мужчина, вытирающий платком обильно проступивший на лбу пот. Вадик, мелькнуло в голове узнавание, когда я жал влажную руку. Наконец, мы двинулись на выход. Впереди прыгали неугомонные дети. Далее дефилировали дамы, радуя взоры окружающих точёными загорелыми ножками. Потом шёл я, постоянно оглядываясь на отстающего и пыхтящего Вадика. Надеюсь, супруга отблагодарит его ночью за труды, так как чемоданы реально тяжёлые.