Режиссер. Дилогия
Шрифт:
— Люди идут домой с работы.
— Да нет, — отмахнулся друг, при этом не отводя взгляда от потока граждан, — Кто эта девушка, с которой ты вышел из здания?
Так. Понятно. Стеклянный взгляд Самсона прилип к одной рыжей особе, которая шла вприпрыжку и махала сумкой. Пузик наконец-то более-менее прилично оделась, по крайней мере, пальто на ней было весьма модного фасона. Да и сапоги тоже неплохие. Насколько я помню, именно качественная обувь является головной болью советских женщин. А за финские или югославские сапоги они заложат душу дьяволу. Шучу, конечно, но в обычных обувных магазинах ассортимент не впечатляет.
— Самсон? Ау,
— Оксана! — с глупой улыбкой отреагировал Сергей, потом начал отвечать скороговоркой, — Не надо беспокоить девушку. Вдруг она занята, и мы её отвлекаем. И вообще, нам же ехать надо.
Садимся в машину и двигаемся в сторону центра. Самсон сейчас работает недалеко, вот и заехал за мной по дороге. Заодно обсудим планы. Большую часть плакатов мы нарисовали, остались детали и слоганы. Но сегодня у нас знаменательный, и даже, пожалуй, решающий день. Помощник Фурцевой, которого она выделила для курирования моих дел, сообщил, что нас ждут в Пушкинском музее с эскизами плакатов. Если всё будет нормально, то нам организуют выставку.
Я от всех этих дел далёк. Но Серёга не на шутку перевозбудился. Вчера целый вечер пытал меня по телефону, какие работы брать. В итоге я на него рявкнул и сказал, что повезём всё. Оказывается, сейчас Пушкинский считается самой прогрессивной и передовой выставочной площадкой. Вот мой друг и начал дёргаться заранее. Для него это крайне важно — получить признание хоть в таком специфическом жанре. А то он постепенно переквалифицировался в оформителя, забыв про творчество.
Только про Пузик, Самсон забывать и не думал. Вместо работы приходилось отвечать на его эмоциональные вопросы, часто дублирующие друг друга. Видать, сильно зацепила его наша бобруйская валькирия. Надо их познакомить. Но заранее предупрежу обоих. Если лямур начнёт мешать работе, то кое-кто поедет следующим же поездом Москва — Минск заниматься творчеством в более спокойной обстановке.
Антонова узнаваема и сейчас. Волевое лицо, тяжёлый подбородок и причёска практически не изменилась. Но харизма от директора музея так и прёт. Только это не элемент давления, а наоборот — расположения к себе. Неординарный и очень приятный в общении человек.
— Я знаю, что такое пин-ап, — с улыбкой прерывает меня Ирина Александровна, — Давайте обойдёмся без прелюдий. Показывайте, что привезли.
Такой подход мне нравится. Не надо терять время на объяснение и прочую информацию. Заодно видно делового человека, который ценит время. Мы сразу начали выкладывать на большой стол плакаты. Большая часть у нас была связана с пропагандой здорового образа жизни. Кроме осуждения пьянства, мы добавили тему занятия спортом. Естественно, на наших плакатах были изображены красивые молодые люди, в основном девушки.
— Что я могу сказать, — произнесла директор, когда просмотрела все наши работы, — Неплохо нарисовано. Но весьма провокационно, и лозунги ваши совершенно неприемлемы. Понятно, что вы украли идею у американцев. Но она совершенно не подходит для советских граждан.
Услышав сентенцию про воровство, я сначала внутренне вскипел, но сразу успокоился. Не отвечая на фактическое оскорбление, пинаю по ноге зависшего Самсона и начинаю собирать наши рисунки.
— Даже не будете отстаивать свой труд, — усмехнулась Антонова.
Блин. Ну вот почему
— Выставку мы можем организовать в Политехе или ином порядочном зале. Ну уж точно не здесь, где нас обвиняют в плагиате. Демонстрируйте своего клоуна Пикассо — зачем вам развиваться? Народ и так прибежит ворота ломать.
— А ну, стоять!
Не думал, что эта хрупкая женщина может так кричать. Самсон так вообще подпрыгнул от неожиданности.
В общем, ругались мы ещё минут сорок. Вернее, два интеллигента играли словами, под недоумевающим взглядом Серёги. Но постепенно он принял правила игры и начал комментировать некоторые наши задумки. Короче — мы договорились. Я так понял, что Антонова просто решила проверить нас на слабо. Только не ожидала неадекватной реакции одного хама и пофигиста из будущего.
Самое смешное, что эротическая составляющая директора не волновала. Она больше напирала, на заимствование самой идеи. Но постепенно удалось убедить её, что мы просто адаптировали материал под советские реалии. Привёл ей несколько примеров откровенного воровства идей и образов отечественными товарищами. Только мы фактически создали новый жанр. А заслуженные лауреаты Сталинских и прочих премий просто воровали чужие идеи, пользуясь невежеством советского зрителя.
— Ну и где можно посмотреть твой «шедевр»? — спрашивает тесть.
На выходных мы опять на даче. Филиппыч привёз Зою и девочек на машине. Тёща приехала заранее. Я же добирался на электричке, так как работал над плакатами.
Ещё не успел зайти, как меня начали пытать на предмет, где можно посмотреть фильм с любимыми внучками в главной роли.
— Скоро начнётся показ в кинотеатре «Фитиль» на Фрунзенской, который бывший «Отдых». Вам билеты достать?
— Не переживай. Сами найдём.
Тесть сразу отвернулся и начал читать свою газету, будто меня нет рядом. Да и хрен с ним. Устал уже доказывать, что я из себя чего-то представляю. Или начали завидовать, либо просто не хотят признать свои ошибки. Но тесть и Зоя относятся к моему творчеств сквозь призму откровенного презрения. Они думают, что я не замечаю подобного отношения. Либо привыкли, что прежний Алексей на подобное не реагировал.
Посидел немного в мансарде, переваривая последние события. А их действительно немало. Здесь ещё этот торгаш из себя юмориста строит. Спускаюсь по ступенькам и слышу забавный разговор.
— Тот парень, что шёл рядом, вроде похож на младшего Вилкова? — в своей простоватой манере громко произносит тесть.
Они с близняшками забирали Зою с работы. Вот, видать, и встретили её с неким Вилковым.
— Это дядя Альберт, — дружно сдала всех рыжая разведка, — Он отдыхал с нами в санатории. Только он поехал в Москву на следующий день после нас.
Меня будто обухом по голове приложили. В принципе, мне нынешняя супруга глубоко параллельна. Только вот тело и воспоминания прежнего Алексея думают совсем иначе. Для него жена и, тем более, дочки — это центр вселенной. Я, нынешний, тоже с трудом представляю себя без близняшек. Никогда не думал, что такое возможно. И вот на тебе.
Захожу на кухню и сажусь за стол. Зоя делает вид, что ничего не произошло. Тесть так и листает газету в своей майке-алкашке. Я для них будто пустое место. Девчонки как раз доели свои порции и дружно сбежали играть с собакой. Самое время расставить точки над Ё.