Резидент внешней разведки
Шрифт:
Нолину стало обидно за российский дуб.
– Я слышал, – сказал он, – что вы употребляете в пищу этот ваш символ.
Глаза чиновника округлились и увеличились до размеров шариков для пинг-понга.
– Мы, – с нажимом произнес он, – мы употребляем, верно. А вот туристам запрещается каким-либо образом вредить баобабам и даже взбираться на них. Поэтому считаю своим долгом предупредить. За порчу дерева можно угодить в тюрьму. – Чиновник многозначительно скрестил пальцы. – Помните об этом, месье.
– Уж не думаете ли вы, что я приехал сюда выкорчевывать баобабы? – буркнул
– Достаточно будет сломать ветку.
– Обещаю не делать этого. Не трону даже листика на ваших священных деревьях. Я могу быть свободен?
– Да, месье.
По выражению лица чиновника было заметно, что он предпочел бы ответить отрицательно или хотя бы присовокупить к своему «да» что-нибудь вроде «увы» или «к сожалению».
Прежде чем отойти от стойки, Нолин наградил его лучезарной улыбкой. На то имелись причины. Не ведая о том, настырный таможенник сослужил Нолину хорошую службу. Если случится так, что придется доказывать законность пересечения границы, то затянувшаяся беседа о табачных изделиях и баобабах будет легко восстановлена в письменном виде в качестве свидетельских показаний. К тому же в глазах окружающих Нолин проявил себя легкомысленным болтуном и повесой, что должно было создать ему соответствующий имидж.
Если, конечно, за ним не наблюдали люди, которые знали о Нолине гораздо больше, чем таможенники и пассажиры. Полной уверенности в этом не было. Как обычно.
3
Выкатив чемодан на улицу, Нолин подивился обилию цветов, неправдоподобно ярких в электрическом свете. Они казались искусственными и такими же неживыми, как мрамор, пластик, стекло, металл и, разумеется, бетон, без которого немыслима современная архитектура. А еще на площади высился пресловутый баобаб – толстенный, здоровенный, развесистый. Позолоченные буквы на табличке утверждали, что дереву 50 лет, что оно имеет 7 метров в ширину и охраняется законом. На самом деле национальный символ охранялся всего-навсего чугунной оградкой, на которой сидели притомившиеся босоногие мальчишки в лохмотьях. Переведя дух, они поочередно взбирались на баобаб, повисали на ветках вниз головой и требовали у туристов деньги за свое нон-стоп шоу. Акробатов было не менее дюжины. Оставалось лишь понадеяться, что местные мартышки довольствуются лакомствами, а не монетами. Иначе в Африке проходу не будет от попрошаек.
Размышления Нолина оборвал мужской голос:
– Юрий Викторович?
Нолин обернулся. Да, в настоящий момент он действительно выступал в роли Юрия Викторовича и не собирался скрывать это.
– Совершенно верно, – кивнул он, – это я.
Для того чтобы посмотреть мужчине в глаза, ему пришлось задрать голову. Долговязая фигура, сверкнув стеклышками очков, предупредительно склонилась ниже. Довольно неожиданный жест для верзилы. Правда, при своем росте около ста девяноста сантиметров мужчина не походил на баскетболиста и вряд ли увлекался спортом.
– Банщиков Петр Семенович, – представился он. – Рад знакомству.
– Я тоже, – улыбнулся Нолин, протягивая руку.
Его настоящая фамилия звучала совсем иначе, встречающий тоже мог не быть Банщиковым от рождения, они не рассчитывали стать добрыми приятелями и все же не обошлись без традиционной формулы знакомства. Приятно, ах-ах, очень приятно. И после этого кто-то возьмется оспаривать расхожее утверждение о том, что весь мир – театр, а люди в нем – актеры?
– Как добрались? – спросил Банщиков, поправляя очки жестом человека, не знающего, куда девать руки и как себя вести.
– Самолетом, – ответил Нолин.
– Э-э… Устали?
– От чего?
– Ну, полет… смена часовых поясов…
Можно подумать, самочувствие московского гостя беспокоило Банщикова с самого утра или, по крайней мере, с вечера.
– Все нормально, – сухо ответил Нолин. – Спасибо за заботу.
Он не испытывал ничего похожего на благодарность. Не возникло у него и симпатии к Банщикову. Чересчур рассеянный, близорукий взгляд, чересчур много порывистых движений и слишком тощая, слишком долговязая фигура, заметная издалека. Привычка сутулиться и втягивать голову в плечи не спасала положения. Нельзя сказать, что Банщиков пользовался успехом у женщин, но внимание они на него обращали. Срабатывал материнский инстинкт. Банщикова хотелось накормить, обогреть и окружить лаской. Но только не Нолину. Много разных ролей он переиграл в своей жизни, но женских среди них не попадалось. У него не просыпался материнский инстинкт. Отцовский – тоже.
– Мы так и будем стоять здесь? – грубовато спросил он.
– Ох, простите бога ради…
Банщиков наклонился к чемодану, предусмотрительно придерживая свободной рукой очки. Такие типы часто теряют очки, самообладание и вечно ставят себя в неловкое положение. Себя и окружающих.
Нолин опередил Банщикова, буркнув:
– Я сам.
– Но мне не трудно!
– Мне тоже.
Нолин бесцеремонно оттеснил Банщикова. Подобная услужливость граничила с угодливостью. Несмотря на то что Банщиков не успел завладеть чемоданом, неприятный осадок остался. Бесплатное приложение к дурному предчувствию.
4
Мужчины молча пересекли площадь, пробрались между автомобилями и очутились возле видавшего виды «Лендровера Дискавери». Джипу было лет пятнадцать, не меньше. Его некогда белоснежная окраска местами облупилась и приобрела сероватый оттенок. Установленный на массивные колеса повышенной проходимости, он смахивал на российскую «Ниву», из последних сил таскающуюся по долинам и по взгорьям.
– Взял в аренду, – пояснил Банщиков, как бы намекая, что привык ездить на автомобилях получше.
– С правом выкупа? – спросил Нолин.
Ему пришлось забираться в джип боком, поскольку справа чуть ли не вплотную стоял туристический автобус. Это не улучшало настроения.
– Такая рухлядь мне ни к чему, – сказал Банщиков, располагаясь за рулем.
– Так выбрали бы что-нибудь попристойнее, – сказал Нолин.
– Для Африки в самый раз.
Водитель автобуса только и ждал, пока Банщиков включит зажигание. Стоило «Лендроверу» дернуться вперед, как автобус плотоядно запыхтел и преградил путь. Он двинулся дальше не раньше, чем сидящие в джипе вдосталь налюбовались расписным боком, величественным, как борт океанского лайнера. Выброшенная из окна банка «коки» ударилась об капот.
– С правилами дорожного движения тут не ахти, – сообщил Банщиков извиняющимся тоном.
– В Москве тоже, – заверил его Нолин.
– Как она… вообще?
Не просто дурацкий, а сверхдурацкий вопрос. Так что ответ был соответствующим:
– Шумит… вообще. Не то чтобы цветет, но пахнет. Черт знает чем.
Наступила тягостная пауза. Обстановку взялся разряжать Банщиков.
– Давненько я не был на родине, – пожаловался он голосом провинциального трагика, разучивающего новую роль.