Рианнон

Киборд Флинт

— Да, возможно.

— Я слушаю старую музыку! Совсем старую. Тогда люди её вручную писали. Эти музыки имеют ограниченную длину, представляете? Кончается — и всё!

— Я знаю. Группа людей работала год, чтоб сделать час музыки. Представить — немыслимо. Сейчас никто не возьмётся за такое.

— Старые музыки вообще странные. Неровные очень. Но, если вникнуть —

сильные, необъяснимые такие вещи!! Раньше люди много думали. У них было много проблем. Поэтому даже над музыкой думали, как над важной проблемой… Я это так понимаю.

— Да, наверное.

— А пойдёмте… вон туда! — и она (игнорируя чьё-то сзади «Рейка, ну тебе, как всегда, больше всех надо?!») поволокла инспектора в аппендиксный закуток, где двое мальцов ковыряли некую визорную блок-схему (на Рейку отреагировали с вежливой опаской). — Вот! Здесь залиться можно… Я свою музыку сочинила. Цупа цап называется… — по залитии (с Рейкиного мобика) в ушах настырно зацупало, затем ринулось оголтело цапать… — Не очень сложная, да… И дальше пока не придумала. Поэтому есть конец! А ещё я сипучки собираю. А вы сипучки не собираете?

— Нет.

— Жаль… А то б махнулись… Ну ла-адно, идите к остальным, а то они совсем на меня озвереют…

Кейр не стал спрашивать, что такое сипучки — уж больно цупало… Скрылся в тенистую галерею, сел на бортик меж розодендронами — но к нему тут же подплыла фиолетово одетая томная брюнетка с нетипично длинными, старательно волнис-тыми волосами:

— Здравствуйте, Кейрис. Меня зовут Феликса.

— Рад видеть.

— А вот мне сказали… Третий ранг пилота — самый низкий?

— Конечно же, ниже некуда.

— А вот у нашего Нормана второй…

— Ещё бы. Вдобавок, он — орбитальный пилот, я — галактический.

— И что это значит?

— Я — худший из лучших. Норман — среднейший из средних. Ранговость — это наше всё! Вы симпатизируете Норману, да?

Красотка неопределённо повела плечом.

— Увы, я с ним недолго общался. Но, я поддерживаю ваш выбор. Норману — чего передать?

— Н-нет, — открестилась жестом Феликса, срочно отошла.

Да ну… Все они дёрганые какие-то…

Довольно быстро стемнело — светило вытеснили светлячки-фонарики с плаванием голографических светоформ под потолком; утомлённый их кропотливым шевелением, Кейрис выбрался под открытое небо порассматривать звёзды — но и они затмевались, можно сказать, спецэффектом, очень напоминавшим классическое полярное сияние — что добавляло философский контраст в тёплую ночь; впрочем, цвета сияния тоже были какими-то тёплыми.

Подошёл Рихтер, представил явление:

— Та самая тропосферная ионизация.

Гордо улыбнулся, ушёл.

— Красиво, — поделился впечатлением Кейр с кем-то, на минутку

вставшим рядом… То, стоящее, счастливо улыбнулось — но не нашлось что сказать, и опять же срочно куда-то делось…

В добавление к сиятельному зрелищу далеко справа, за чёрной скальной грядой, вычертилась яркая белая молния; вторая, третья… десятая, надоело считать — и наконец, пришёл размазанный гром. Это было далеко — но сильно.

Взамен Рихтера-разъяснителя рядом оказалась Айка, она успокоила:

— Грозы — там, на плато. Кстати, речку подпитывают… А у нас, если дождик — то дозированный, несильный.

— Угу.

Айка вновь отошла. Кейр вполне изучил спецэффекты, огляделся — его внимание к здешним небесным достопримечательностям, похоже, питало в публике гордость — подошёл к подсвеченному фонтанчику…

Девчонка, ранее озвученная, как Инносента (вот дурацкое имя!) — в кричаще-красных шортах, с голым пупком, хорошей грудкой, зачем-то завешенной бахромой — и с мальчишеской резкостью движений — решительно возникла, малиново улыбнулась (бледная кожа, медные волосы), кивнула на сияние:

— Здрасьте. А что, на Земле тоже такое есть?

— Да, схожее.

— Тоже корректируют??

— Нет. Само.

Инносента глубоко задумалась.

— А-а… Земля — самокорректируется! Круто! И у нас так будет, да? Само?

— Почему бы и нет.

— Ага. Спасибо, — облизала сухие губы, нервно мотнула головой. — Я… ещё подойду! — и ретировалась, на ходу оглянувшись и едва на кого-то не налетев.

Сияние вытерла невидимая облачность, потянуло холодком. Кейр вновь заметил Рихтера, подошёл к нему:

— Ночью, по расписанию, дождичек?

— Когда как.

— А сегодня?

— Может будет, может нет.

— А я подумал, вы досконально контролируете погоду.

— Досконально-то можно… Ради гостя, скажем… Но — не нужно. Экономим, на менее жёстких границах допуска… Вам ведь нужна жизнь такая, как есть? Без показухи? Ну и вот.

— Да-да, всё отлично!

Но Рихтер продолжал выглядеть каким-то уязвлённым, обиженным. Помолчал; кивнул «ладно, пойду; осваивайтесь» — и убыл.

Кейрис поднялся в пустоватый пассажик с парапетом в сторону речки — похоже на рудимент эспланады, действительно — и облокотился на перила.

Кто-то очередной подошёл и встал рядом — Кей обернулся… Незнакомка в масочке, скрывающей глаза, маскарадной, по рецепту старинных балов; и одеяние, как это называется… готическое. Не глядя на Кейриса, произнесла:

— Кроны деревьев порвёт гроза… Вам нравится — когда конденсатор подсел, и капли почти пробивают, отпрыгивают, уже сильно так…