Рибут. Дилогия
Шрифт:
– Их надо спутывать по ногам, если бегут, – пояснила я. – Особенно прытких.
Коул плюнул мне на ботинки, и я пнула его в челюсть. Это было необязательно, но приятно.
– Рен Сто семьдесят восемь и Двадцать два, – произнесла я в микрофон. – Объект обездвижен.
– Идите к челноку.
Я взглянула на Двадцать два:
– Дорогу помнишь?
Его одышка уменьшилась, однако паника нарастала на глазах. Тот улыбчивый Двадцать два, что десять минут назад сидел в челноке, исчез, и на смену ему пришел затравленный рибут, который таращился на меня испуганными глазами. Не говоря
В первый раз они все бывали такими; мне следовало знать, что Двадцать два окажется худшим.
Я указала в нужную сторону, но он не шелохнулся. Я потащила Коула по грязи мимо него, но по пути схватила его за руку и как следует дернула:
– Уходим.
Он не ответил; мне пришлось оглянуться, чтобы увериться, что он и вправду пошел. Да, поплелся, уставившись себе под ноги.
– Эй, там! На помощь!.. – заорал вдруг Коул.
Я крутанулась и увидела человека в узких коричневых брюках, скорчившегося у стены дома. Обхватив руками колени, он сидел на корточках. Когда Двадцать два остановился, человек, вздрогнув, не удержался и опрокинулся на землю, заполошно хватая ртом воздух. Мы встретились взглядами, и я увидела в его глазах тень узнавания. Я работала на местности пять лет, и многие в Розе знали меня. Не было случая, чтобы встреча со мной их обрадовала.
Двадцать два прерывисто вздохнул, переводя глаза с меня на перепуганного человека.
– Нарушение комендантского часа, – сказала я в микрофон.
Человек издал вопль и кое-как встал.
– Не трогай, – отозвался голос из коммуникатора.
Я мотнула головой, но Двадцать два глазел на человека, который бросился наутек и теперь в страхе оглядывался на бегу.
– Нам приказано не вмешиваться, – сказала я и снова дернула за цепочку с Коулом. Затем повернулась, зашагала вперед, и только через несколько секунд Двадцать два последовал за нами.
Я зашвырнула Коула в челнок для людей, и мы в молчании направились к соседнему. Мне казалось, что надо что-то сказать, хотя я понятия не имела, что именно. Обычно в такие моменты я говорила: «Крепись, смирись со своей долей, станет легче», – но сейчас не могла вспомнить слов. При виде его печального лица говорить вообще расхотелось.
Мы вошли в челнок рибутов, и Леб велел нам садиться. Вернулись пока только Хьюго с его подопечным, а потому нам было нечем заполнить тишину, когда мы сели и пристегнулись.
Потом потянулись остальные рибуты, последними в челнок вошли Лисси и ее новичок. У номера Сорок три вокруг глаз темнели круги, по окровавленному лицу текли слезы. Похоже, объект им достался серьезный, а Лисси решила не опекать салагу. Двадцать два послал мне слабую улыбку признательности. На месте бедняги Сорок три мог быть он. Мои губы шевельнулись лишь самую малость.
– По местам, – сказал Леб и отвернулся, чтобы закрыть дверь кабины.
Сорок три так и стоял столбом, и Лисси резко дернула его за рубашку. Он резко развернулся и смазал ее рукой по лицу. Она задохнулась, вскочила и так толкнула его, что стажер едва не упал.
Леб пересек салон и схватил Сорок
Сорок три продолжал пыхтеть, не отрывая золотистых глаз от Леба. Офицер не обращал на это внимания. Он просто сел, уставился на свои руки и погрузился в раздумья.
Стажер скривил рот, злоба сочилась из каждой его поры. Я видела такие реакции после первого задания, хотя многие новички лучше скрывали свои чувства. Ненависть новоиспеченных рибутов к сотрудникам корпорации была понятна. Им тыкали в нос стволы и заставляли выполнять грязную работу. Меня это больше не парило, но я помнила, что чувствовала сама, когда была салагой. Я поняла тогда, что у моего тренера выбора не больше, чем у меня. Это люди принудили нас к этому.
Я попыталась перехватить взгляд Лисси – пусть уймет своего стажера, пока не заметил Леб, но она обкусывала ногти и пялилась в борт челнока.
Сорок три сунул руку в карман. Я лишь успела заметить, как что-то сверкнуло, а он уже вскочил с места, но я знала, что это нож. По челноку разнесся крик. Сорок три бросился на Леба, метя ему в грудь.
Я отшвырнула ремни и тоже вскочила. Глаза офицера расширились, он не успел схватиться за оружие. Я заслонила его в тот самый миг, когда Сорок три нанес удар. Лезвие вошло мне в живот, как в непрожаренный стейк.
Сорок три выдернул нож, и тот, окровавленный, заплясал в его руках. Я подсекла противника и, когда он начал падать, без труда разоружила. Сорок три рухнул на колени, сотрясаясь от рыданий. За пронос в челнок оружия его ждала неминуемая ликвидация, и я почти понимала эти слезы.
Иные офицеры прибили бы его на месте, но Леб был из тех, кто оставлял суровые наказания на долю Майера.
– Класс, – пробормотала Лисси, не пошевелив пальцем, чтобы помочь своему подопечному.
Я вытерла лезвие о штаны и протянула нож Лебу. Тот так и сидел – жалкий, медлительный человечишка. Он уставился на меня, и я, вскинув брови, подала нож настойчивее. Тогда он взял.
– Спасибо, – сказал тихо.
Я нахмурилась, он опустил голову, и мне захотелось кивнуть или сказать «не за что». Благодарности я не ждала. Я даже не знала толком, зачем сделала это. Да, я считала его своим любимым офицером КРВЧ, но это было все равно что любить овощи. В них нет ничего интересного.
Прижимая к животу руку, я пошла на свое место. Рубашка пропиталась кровью.
Двадцать два сидел, обхватив голову. Я уставилась в пол, радуясь, что мне больше не надо выдерживать его испуганный взгляд.
Глава девятая
Сгорбившись, Двадцать два ковырялся ложкой в овсянке. Он подпер голову рукой, закрыл глаза и чуть ли не улегся на стол.
Мы с Эвер сидели напротив, и она, заметив его угрюмое выражение, с тревогой посмотрела на меня. Сегодня она выглядела немного лучше. Ночью никто не рычал. Я заснула и ни разу не просыпалась.
– Ты в порядке? – спросила у него Эвер.
Лучше бы не спрашивала. Он явно не был в порядке, как и большинство салаг после первого задания.