Рибут. Дилогия

Тинтера Эми

– Она умеет говорить? – спросил он немного позже.

Леб не ответил и ничем не показал, что услышал.

– У тебя много одиночных заданий с ней? – спросил Майло. – Тони оценил бы это. Ты объяснил ей, что к чему? Может, она меня выручит. Или в конечном счете – нас.

Леб поднял голову и уставился на Майло:

– С Адиной продвинулись?

– Нет. В прошлом месяце они только в Остине потеряли еще трех повстанцев, которые действовали в КРВЧ, и временно прекратили вывозить рибутов.

Повстанцы. В детстве я слышала, как о них перешептывались.

Жители трущоб объединялись против корпорации, сносили барьеры между трущобами и рико, хотели восстановить гражданское правительство. В школе одна девочка заявила, что ее отец входил в бригаду, напавшую на филиал КРВЧ. Через несколько дней все семейство сгинуло без следа.

Мои глаза расширились, и Леб заметил выражение моего лица. Он издал долгий вздох и что-то пробормотал себе под нос.

– Что это значит – «временно прекратили вывозить рибутов»? – спросила я.

– Ой, да ладно тебе, – произнес Майло, стрельнув глазами в сторону Леба. – Ты что, ничего ей не рассказал?

– Я не стану вам помогать, пока не вызволите Адину, так что не вижу смысла, – ответил Леб. – А теперь ей вообще может грозить ликвидация, поэтому и говорить не о чем.

Мне захотелось, чтобы Леб замолчал. К горлу подступила тошнота, и я проглотила комок.

– Перестань, – закатил глаза Майло. – Ничего они не сделают своей драгоценной Сто семьдесят восемь. Они все равно считают ее пустой оболочкой. Извини, крошка. – И он состроил гримасу.

– Рен, – поправила я и нахмурилась. Пустая оболочка? Я этого не знала. Я была не такая чувствительная, как унтер-шестидесятые, но кое-что во мне сохранилось.

Я была совершенно уверена, что кое-что осталось.

– Послушай, – Майло повысил голос, чтобы мне было слышно через стекло, – рибуты бегут.

Это было странно. Я недоверчиво глянула на него, не понимая, к чему он клонит.

– Да, они бегут и уже образовали резервацию в Северном Техасе, неподалеку от границы. Тебе говорят, что они погибли на местности? А трупов непостижимым образом не могут найти? Так вот: они не погибли.

Когда умер мой тренер, я не видела его тела.

С большими глазами я повернулась к Лебу.

– Сто пятьдесят семь? – спросила я.

– Да. Он бежал. – Леб неловко поерзал.

– Как?

Он отвел взгляд:

– Я сумел добраться до маячка и вывез его, когда он был на задании.

– Но почему ты это сделал?

С какой это стати человек стал помогать рибуту? Мы ведь были величайшими врагами человечества.

– Потому что они обещали помочь моей дочери, – ответил он. – Она – рибут в остинском филиале, и повстанцы сказали, что вызволят ее, если я помогу выбраться большому номеру – тому, от кого КРВЧ не ожидает побега. – Его взгляд стал жестче, и он уставился на Майло. – Они солгали.

– Мы не солгали! – вскинулся тот. – Но мы только что потеряли троих, и уж прости, но вывозить номер Тридцать девять для нас сейчас не главная задача.

– Ты помогаешь бежать большим номерам? – переспросила я, по-прежнему не понимая почему.

– Они

приоритетны, потому что приносят большую пользу КРВЧ. Но мы вызволяем и малые номера. Все зависит от того, кто окажется под рукой.

– Зачем? – спросила я, не веря ушам.

– Потому что мы ничего не изменим, пока вы все работаете на КРВЧ, – объяснил Майло. – Если нам когда-нибудь выпадет шанс избавиться от нее, то понадобится помощь. Нам будут нужны отморозки, прошедшие боевую подготовку. И мы сочли, что все вы не упустите случая податься в бега.

– Но…

Мы не были людьми. И хоть я и не собиралась откровенничать с этим парнем, но помоги мне кто-нибудь бежать, я бы именно скрылась. И не стала бы отираться поблизости, чтобы помогать горстке людишек. Мне с трудом верилось в существование резервации рибутов, тем более – пребывавшей в союзе с этими повстанцами из числа людей.

– Или, по крайней мере, им нужно убрать вас, чтобы напасть, – добавил Леб, словно прочтя мои мысли.

Челнок начал снижаться, и Майло посмотрел на Леба расширенными глазами:

– Ты ведь поможешь мне? Выручишь меня из беды?

– Не исключено, – отозвался Леб, проведя рукой по лицу. – Я могу попытаться что-нибудь подстроить, когда тебя повезут в Остин. Но в Розе сегодня Сюзанна Палм. Тебе придется пережить допрос.

От лица Майло отхлынула кровь, но он кивнул.

– А потом ты меня вытащишь? Потому что…

– Я же сказал, что попробую, – огрызнулся Леб и повернулся ко мне. – Тебя будут спрашивать, что происходило в период радиомолчания. Ты должна сказать им нечто вроде правды.

Я недоуменно моргнула. Люди сошли с ума.

– Подобие правды. Доложи им, что Майло начал болтать о резервации рибутов и побегах. Скажешь им, что он сообщил о бегстве номера Сто пятьдесят семь и хотел помочь и тебе бежать. Потом заяви, что считаешь его психом. Что ты не сбежала бы, даже будь он нормален. Прикинься обычной, какой ты бываешь, – бесстрастной, как будто вообще бесчувственной.

– По-моему, у меня как раз такое лицо.

– Отлично. Тебе придется что-то им выложить. Они ни за что не поверят, что он просто молчал, пока не работал коммуникатор. – Он посмотрел на меня с мольбой. – Но только, пожалуйста, не говори обо мне и Адине. Ты в состоянии передать, что я лишь приказал тебе помалкивать? У меня двое детей, а жена умерла. Мне нельзя попадаться.

Челнок приземлился, и я кивнула. Леб, похоже, не уверился в моей надежности.

– И никому из рибутов не говори, – торопливо шепнул он. – Сейчас мне уже не вывезти никого. На этот раз я чуть не провалился и больше рисковать не хочу. – Он повернулся к Майло. – Особенно когда некоторые не держат слова.

Майло ответил яростным взглядом, и в этот момент дверь открылась, явив нашим взорам офицера Майера, который стоял на крыше, уперев руки в бока и всей своей тушей излучая гнев. Сюзанна стояла рядом и если и рассвирепела, то не показывала этого. Она лишь вскинула брови при виде меня и криво улыбнулась, когда заметила Майло.