Ричард Длинные Руки – фюрст
Шрифт:
Големы молча заработали веслами чаще. Ордоньес закричал:
— Стреляйте в этих чудовищ!.. Не дайте пробить обшивку!
Рой стрел взвился в воздух. Я не поверил глазам, один голем поднялся на ноги, исполинский сверкающий колосс, второй перехватил рукоять второго весла и продолжил грести один.
Первый голем переступил через скамейку, нос их лодки слегка накренился. Я видел с замиранием сердца, как он заносит кулак для удара, быстро взял его на прицел, однако тот уже взмахнул рукой.
Каравеллу тряхнуло, мне почудился ее жалобный стон. Раздался треск досок и даже бревен. Голем замахнулся второй раз, я нажал на спусковую скобу. Болт ударил его в лицо, исчез в короткой вспышке. Голем отшатнулся, пытался удержаться, но помешала сзади банка, он упал навзничь в воду, что заполнила лодку, подняв тучу брызг.
Второй голем мерно работал веслами, лодка шла вплотную к каравелле, его соратник сумел подняться, однако вода хлынула и через борта.
На каравелле поднялся ликующий крик. Через прозрачную воду хорошо видно, как оба чудовища опускаются с лодкой на дно, каждый поднял голову и провожает нас пристальным взглядом мертвых глаз.
Я спрятал арбалет и, демонстративно потрясая луком Арианта, с победным криком пробрался к своей каюте, где лук повесил на стену, а остальное снова припрятал.
Когда я снова выбрался на палубу, жизнерадостные пираты, уже забыв о медных чудовищах, с азартом бросают кости, играют во что-то карточное, пьют и борются на руках, в одном углу даже вспыхнула драка, но тут же разняли и надавали по шеям как виновникам, как и тем, что подзуживал.
Далеко впереди разрастается странное белое пятно, словно с неба опустилось облачко и медленно плывет по воде, подгоняемое слабым ветром. Корабль идет на всех парусах в его сторону, я зябко передернул плечами, все неожиданное пугает, никогда бы раньше о себе такого не подумал.
— Граф, — позвал я, — взгляните-ка…
Ордоньес бросил небрежный взгляд в ту сторону, отмахнулся.
— Обыкновенный туман.
— Среди бела дня? Под солнцем?
— Такое бывает, — заверил он.
— Почему?
Он посмотрел удивленно.
— Почему? А почему дует ветер, идет дождь, светит солнце?..
— Простите, — сказал я, — глупый вопрос, признаю. Просто мне как-то не по себе, когда вижу непонятки.
Он снова повернулся и посмотрел на облачко внимательнее.
— Если таким останется, — сказал он, — то ничего. Но иногда разрастается, а в тумане плыть рискованно.
— Особенно, — сказал я, — когда близко острова.
— Вот-вот, мой лорд. Юрген, убрать кливера!
Туман двигается навстречу, словно его подгоняет ветер, хотя это нам попутный, а не ему, я напрягся в тягостном ожидании неприятностей.
Ордоньес наклонился через перила мостика.
— Юрген! Сбавляй ход до самого малого!
Снизу донесся крик:
— Убрать кливера!
По всему кораблю пошла перекличка, приказ повторяли на разные голоса, я не увидел, а просто почувствовал, как паруса начали сворачиваться, скорость корабля замедляется и замедляется, словно он идет по странной вязкой воде.
Я ждал каких-то внезапностей, неожиданностей, однако острый клюв бугшприта пронзил туман и утонул в нем, а затем медленно и предсказуемо начал таять нос корабля.
Наконец я выдохнул воздух, ничего пока не происходит, хотя сердце колотится в страхе и пытается убежать от непонятной опасности.
Рядом со мной раздался успокаивающий голос Ордоньеса:
— Сейчас он кончится… Такое случается. Я десятки раз видел в море всякие штуки…
Корабль медленно двигается сквозь туман, но тот глушит все звуки, я вдруг понял, что мне стало недоставать постоянного и надоедливого хлюпанья волн о борт.
Почему-то показалось, что, кроме мостика, ничего нет в этом странном мире, не видно не только носа и кормы, даже палуба внизу растворилась, исчезла.
— Ничего, — проговорил Ордоньес, — берег далеко, а мы едва ползем. Если через полчаса не выйдем, то вообще бросим якорь.
— Опасно?
— Вообще не люблю рисковать, — пояснил он без улыбки.
— Отлично, — сказал я с облегчением.
В спину как будто дует холодным ветром, я повернулся и начал всматриваться в туман, но там ничего, потом попробовал в тепловом, в запаховом, но все так же только серая пелена, но затем как будто бельма ушли с глаз, мир хоть и остался странно-серым, однако вдали идут нашим курсом два когга, оба на расстоянии друг от друга, разная конструкция, даже разные флаги на мачтах…
Я всмотрелся до головокружения, на палубах полно людей, все с оружием, у многих в руках луки.
— Они же, — вырвалось у меня, — приготовились драться друг с другом!
Ордоньес посмотрел странно.
— Мой лорд…
— Можете круто развернуться? — спросил я. — И двинуть в обратную сторону?
Он горделиво выпятил нижнюю губу.
— Думаете, это невозможно? Называется бейндвинд.
— Сделайте, — прервал я.
Он озадаченно крякнул, но не стал оспаривать, вызвал к себе Юргена, отдал целый ряд указаний, тот с грохотом сапог слетел на палубу и начал орать настолько яростно, что даже я понял, для такого сложного маневра понадобится слаженная работа всей команды.
Дэвид Ганшилд и Матиус Хельм наблюдали за маневрами с раскрытыми ртами и горящими от восторга глазами.
Каравелла, надсадно скрипя всеми суставами, развернулась, что выглядит, наверное, с берега очень красиво, но я слышу, как трутся друг о друга бревна и доски, стонут и едва не выскакивают из пазов мачты, дрожат туго натянутые канаты…
Юрген, получив указания от Ордоньеса, выстроил у борта с десяток матросов, что умеют стрелять из луков, остальные, чуя неладное, щупали длинные ножи и карабкались на ванты.