Ричард Длинные Руки – гранд
Шрифт:
– …вы говорили о налогах, – продолжил он с самым невозмутимым видом, – я подобрал несколько кандидатур на места сборщиков. Вы рассмотрите их и отберите…
Со стороны кровати доносилось злое и вместе с тем жалобное шипение, словно мелкий зверек прищемил лапку. Ни я, ни сэр Вайтхолд не смотрели в ту сторону, я кивнул и сказал, глядя ему в глаза:
– С утра жду полный список.
Он поклонился.
– Будет на вашем столе.
Дверь за ним закрылась, Изаэль высунулась из-под одеяла, палец во рту по самую ладошку, мордочка жалобная, вот-вот заревет.
– Что стряслось? – спросил я участливо.
– Ноготь
– Государственный муж, – пояснил я. – Себе не принадлежу. То ты меня пользуешь… или вот приготовилась, то эти вот со своими проблемами мира и благополучия всех народов в отдельно взятом королевстве…
Она умолкла, глядя, как я пошел к двери, открыл и велел невидимым ей гвардейцам больше никого не пускать, их государь изволит спать до утра, но если вдруг пожар, война, землетрясение или наводнение, тогда да, можно…
Гвардейцы молча кивают, но в конце коридора показалась фигура бегущего в мою сторону сэра Вайтхолда, он прокричал издали:
– Ваша светлость!.. Сверхсрочно!
– Нет ничего срочного, – ответил я сердито, – что не подождет до утра!
– Прибыли послы из Варт Генца, – выпалил он. – Там вспыхнула война!.. Срочно просят аудиенции!
Я стиснул челюсти, и хотя все по плану, но не сейчас бы…
– Хорошо, – сказал я, сдаваясь, – введите!.. Тьфу, пригласите.
Не очень вовремя, правда, но все равно пришлось бы откликнуться на отчаянный призыв вартгенцев, что-то у них опять не заладилось, и хотя прекрасно знаю, что и где, но нужно сделать вид, что вот прямо щас впервые услышал и даже сильно удивился.
Едва я отошел от двери к столу, в коридоре прогремели быстрые шаги, сэр Вайтхолд пропустил ко мне двух лордов. В одном я узнал сэра Герарда, сына барона Валдуина, – отважный и храбрый юноша, отличился при захвате пограничной крепости, с той поры боготворит меня и считает лучшим на свете командиром, на большее пока его фантазия не тянет.
Они преклонили колена, я сказал с неудовольствием:
– Встаньте, господа!.. Я не ваш лорд.
Не поднимаясь с коленей, они смотрели на меня отчаянными глазами. По лицам и одежде я видел, что оба проделали долгий путь, загоняя насмерть коней или меняя по дороге, не успевали поесть и промочить горло, пока не домчались до моих покоев.
Старший из них, сурового облика рыцарь, сказал хриплым голосом:
– Ваша светлость, я граф Дарси Блэйк, моя честь, жизнь и мои воинские отряды в вашем распоряжении. Нас послал граф Меганвэйл, он спешит сообщить вам, что результаты выборов короля оспорили графы Леофриг Лесной, Хенгест Еафор и даже Меревальд Заозерный!
А сэр Герард добавил чистым ясным голосом:
– И сразу же повели войска на столицу, но на подходах передрались между собой!
Я сделал рукой повелительный жест встать, они послушно поднялись, было бы неповиновением продолжать оставаться коленопреклоненными. Оба смотрят на меня с надеждой, глаза измученные на исхудавших лицах, во взглядах вера, что вот вмешаюсь и все прекращу.
– Сядьте, – велел я, – у стоящего мозг работает иначе. Что, и теперь все бьются друг с другом?
Оба послушно подсели к столу, я видел, с каким облегчением их тела приняли эту первую поблажку на долгом пути из Варт Генца.
Сэр Дарси подтвердил угрюмо:
– А еще сообща, с графом Хродульфом. Но наш лорд Меганвэйл спешит сообщить, что самое страшное только начинается! Остальные лорды тут же прекратили сдавать в казну налоги, расходуют собранное на свои войска, начинают войны друг с другом, отнимая земли, деревни, угоняя скот и людей… Моментально начали собираться шайки разбойников…
Сэр Герард сказал отчаянным голосом:
– Граф Меганвэйл настоятельно просит вас, буквально умоляет, прибыть немедленно в страну, король которой называл вас сыном!..
Я проговорил в нерешительности:
– Я понимаю ваши некоторые трудности…
Сэр Дарси охнул и задохнулся от избытка чувств, а сэр Герард вскрикнул отчаянным голосом:
– Трудности? Страна уже полыхает пожарами гражданской войны за королевский трон!..
– Ну, – пробормотал я, – все только начинается… гм… но у меня тут тоже некоторые дела, как бы сказать вот так прямо вслух… Даже не знаю… а не будет это моим грубым вмешательством во внутренние дела суверенного государства, маленького, но гордого и всячески отстаивающего?
Сэр Дарси сказал твердо:
– Дураков, каких мало, у нас много, но в такое время становится все меньше. Одно дело покричать, когда все сыты, другое – когда дом горит! Это не столько желание лордов обратиться к вам, как жажда самого народа, что увидел в вас… уж и не знаю что, но явно больше, чем все мудрецы Варт Генца!
– Народ мудер, – сказал я в задумчивости. – Может быть, он зрит даже то, что не видим мы?.. Хорошо, не будем затягивать разговор на всю ночь. Информация к размышлению получена, а во сне, как говорят, приходят решения. Только бы не таблица какая-нить бесполезная… А утром, господа, я дам четкий и взвешенный ответ, если, конечно, мое подсознание во сне взвесит правильно, а то его у меня иногда заносит до та-а-а-аких оргий, ну вы понимаете… Ах да, сейчас вы такое не понимаете… Лорды?
Они поднялись, разом поклонились и отступили к двери. Сэр Вайтхолд учтиво распахнул перед ними обе створки и поклонился, как бы выражая глубокое и даже искреннее соболезнование.
Я выждал, когда затихли их шаги, приоткрыл дверь и шепотом велел гвардейцам больше никого, а то и ночь кончится, это же такая потеря.
Оба заверили, что костьми лягут, я закрыл дверь и начал быстро раздеваться. На кровати возмущенно вспискнуло, я видел краем глаза, как существо в одеяле торопливо отвернулось, а когда я лег со своего края кровати, прошипело, как злой барсук из норки:
– Хотя бы свечи задул!
– Так темно же будет, – ответил я резонно. – Только одну и оставил, она еще мельче, чем ты.
– Зачем?
– Чтоб ты лоб не расшарашила в темноте, – объяснил я, – когда пойдешь лунатничать и безобразничать на карнизе.
– Чего это я вдруг встану ночью и полезу на крышу?
Я ответил искренне:
– Да кто вас, эльфов, знает!
Она приподнялась на локте и смотрела в меня огромными блестящими в полутьме глазищами. Голубизна потерялась, превратившись в темный фиолетовый цвет невероятной глубины и насыщенности.