Ричард Длинные Руки – гроссфюрст
Шрифт:
— Дорогая, — ответил я живо, стараясь, чтобы голос звучал обрадованно, — я так рад, что попался именно тебе!
Она промурлыкала, как гигантская кошка, что уже держит в когтистых лапах беспомощного птенчика:
— Да? Ну так я тебе обрадую еще больше…
— Я слезаю, — ответил я поспешно, — ты где, а то в этой темноте хоть глаз выколи…
С ветки над моей головой прыгнуло нечто на ветку пониже, лохматое и косматое, закутанное в некие тряпки, а затем и на землю. Я рассмотрел женщину в черно-сером, с разводами на лице, то ли грязь, то ли
Лишь когда она осторожно подошла ближе, в полной уверенности, что я в такой темноте слеп, а я, чтобы поддержать впечатление, тупо смотрел мимо, за спиной этого существа вроде бы не переплетение темных веток, а крылья, почти черные и неопрятно сложенные.
Страх окатил меня волной, но я проговорил как можно нейтральнее:
— Классные… Настоящие?
Она остановилась, лицо довольно милое, только жестокость и хищность проступают в каждой черточке, а красные глаза говорят отчетливо, что это один из самых страшных хищников.
— В каком, — переспросила она растерянно, — смысле?
— Летать можешь? — пояснил я. — Или просто знак отличия?
Она переспросила совсем тупо:
— Знак отличия? Это что?
— Носят же, — сказал я, — всякую ерунду, помимо одежды, что укрывает от холода и защищает от колючек? Вы всякие цветочки в волосы втыкаете, а мужчины цепляют на себя оружие. Даже те, кто боится к нему прикасаться. Как увидишь какого-нибудь, обвешанного с головы до ног…
Она спросила:
— Ну, и что, если увидишь?
— Хочется дать в морду, — признался я. — Чтобы посмотреть, за что он схватится.
— И как?
— За морду хватаются, — объяснил я, — а не за оружие… Ну, мы с тобой пообщались на расстоянии, а теперь давай поближе?
Она сказала с предостережением:
— Ну-ну, слыхала я о людях. Ты что, рассмотрел, что у меня за спиной?
— Ага.
— И как?
— Мне бы такие, — сказал я и подумал, что вообще-то надо попрактиковаться, вдруг да и по эту сторону Хребта удастся поптеродактилить в каких-то особых местах. — Тебе хорошо!
Она смотрела на меня с недоумением, а Бобик появился у нее за спиной и оскалил клыки. Она оглянулась, вздрогнула.
— У тебя серьезные звери.
— Это не звери, — объяснил я. — Это друзья.
Она снова подняла на меня взгляд, полный недоумения.
— Ты что, меня совсем не боишься?
— Ты что, — изумился я, — такую хорошенькую и бояться? С такой пышной гривой волос? С таким милым голоском?.. Не люблю, когда пищат и чирикают, а вот по твоему голосу сразу понятно, что ты смелая, сильная, самостоятельная и самодостаточная, не согнутая никем и ничем, умеющая постоять за себя…
Она кивнула, по-прежнему не сводя с меня озадаченного взгляда.
— Что умею, то умею.
Я огляделся.
— Ты тут и живешь?
Она кивнула и ответила
— Да.
— Уютно, — одобрил я. — Принимай гостей.
Она наморщила нос.
— Не забоишься?
— Не знаю, — ответил я честно. — Но рискнуть готов.
— Ты человек, — определила она. — Только вы такие… рисковые. Ну, смотри.
Она взяла горсть сухих листьев, аккуратно выложила их шалашиком. Я наблюдал, как вперила строгий взгляд, радужная оболочка стала пугающе красной, зловещей, а лицо хищным и неприятным. Из горки листьев показался робкий сизый дымок.
Она наклонилась, эротично выгибая спинку и то, что ниже, тихонько подула, а затем сильнее, смешно раздувая щеки. Красные глаза стали зелеными, что мне нравится больше.
В шалашике из листьев затрещало, дымок пошел гуще, а сами листья начали корежиться и опускаться, показался первый язычок огня.
— Впечатляет, — признался я. — Просто здорово. Хотя… гм, давно я не брал в руки…
Она недоверчиво смотрела, как спрыгнул наконец с арбогастра, собрал и сложил таким же шалашиком сухие веточки, чуть вздрогнула, когда я небрежным жестом метнул крупную искру. Там сразу взвился легкий огонек, пошел расщелкивать мелкие сучки, начал жадно лизать прутики.
— Это не наше, — произнесла она враждебно. — Такого я не знаю…
— На свете много чего, Горацио, — сказал я, — что неизвестно нашим эльфам.
— А вашим?
— Как видишь, наши эльфы знают больше.
Она задвигалась, вытянула руки.
— Смотри! А это можешь?
В двух шагах у основания дерева камень размером с кулак, она и направила на него раскрытые ладони, уперлась взглядом, набычилась и вся ушла в нечто вроде состояния, которое требует полного сосредоточения и мобилизации всех ресурсов.
Я терпеливо ждал, с камнем ничего, она придвинулась к нему на полшага и снова начала пожирать взглядом. Я уже хотел было предложить сделать что-нибудь с ним иначе, можно же пнуть или стукнуть, чисто мужской подход, как там вдруг резко и сильно щелкнуло.
Камень развалился на две неровные половинки, изнутри взвилась и растаяла легкая струйка перегретого воздуха.
Она повернула ко мне раскрасневшееся лицо с бисеринками пота на лбу. Глаза победно блестели.
— А это ваши эльфы могут?
Вид у нее задиристый, такая будет сражаться до последнего, я сказал со вздохом:
— Увы, нет… разве что вот это… но, такое, конечно, у вас могут даже дети…
Я начал создавать сыр в тончайших ломтиках, жареное мясо, фрукты, сладкое, а закончил своим фирменным, что удается всегда, — изящными шариками мороженого в стаканчике.
Ее глаза расширились, она ахнула.
— Что… что это?
— Просто еда, — объяснил я. — Для вас такое легко, а вот для нас в самый раз…
Она смотрела, как я ем, с осторожностью попробовала сперва сыра, затем мяса, лицо воспламенилось, глазки заблестели, женщины вообще лучше чувствуют уровень приготовления еды, это нам что в горло пролезло, то и полезно.