Ричард Длинные Руки – гроссграф
Шрифт:
– Может быть, мелочь какая?
– спросил я с надеждой.
Он покачал головой, на лице отразилась обида.
– Сэр Ричард, мелочи в летописи не заносят. Тем более во все летописи!
Я подумал, отмахнулся.
– Ну, как христианин я в приметы и предсказания не верю, хотя, конечно, меры приму. Но сейчас меня больше беспокоят ночные гости, что уже бродят по новенькому и абсолютно безпривиденьевому замку!
– Вы о ком?
– Да всякий с вашей легкой руки начал устраиваться по-своему, совершенно не принимая во внимания общий план, так сказать. Эклектика какая-то получается! Вы уж согласуйте
Вечером Миртус принес книгу и, поддержав сэра Растера, прочел целую главу, что на этом месте был некогда древнейший город, погибший то ли в Пятый цикл, то ли в Четвертый. Но есть предание, что когда город возродится, то наступит нечто такое, что все хроники называют величайшим и особым событием, но отказываются не только обрисовать его контуры, но даже расходятся во мнении: к добру или к худу возрождение этого города.
Я хмурился, злился, наконец заявил твердо:
– Ни о каком возрождении нет и речи! Запомните и передайте всем. Я не видел планов и чертежей сгинувшего города, я не знаю, кто там жил и чем занимался. Я строю город таким, каким считаю должен быть город. Даже не город, а всего лишь крепость. А нарастет ли при крепости город - не моя забота. Так что никакой связи с прошлым.
Миртус робко заикнулся:
– Сэр Ричард, но предсказания…
Я отмахнулся:
– Для христиан не бывает предсказаний, знамений и пророчеств. Это все от язычества… или, если говорить современным языком, то от Дьявола.
– А вы на каком языке говорите?
Он смотрел прямо, и, хотя в любой момент готов смиренно опустить взор, я чувствовал, что ответ на этот вопрос ему очень важен.
– Миртус, - ответил я с неловкостью, но подпустил в голос таинственности, - я говорю с каждым на его языке. По крайней мере, стараюсь. Ты умный, мог бы заметить. Или еще не въехал? Но ни с кем не говорю на своем… Иначе повяжут и сожгут. Но это я только тебе, понял?…
Он поклонился, не сводя с меня настороженного взгляда.
– Так что мне делать?
– Оборудуй лабораторию, - распорядился я.
– Большую. Чтобы десяток человек, а то и больше, могли работать, не толкая друг друга локтями. Сам подбери рабочих в помощь. Ну, вам же понадобится хотя бы уголь, так не самим же профессорам и магистрам стоять в котельной?… Составь заказ на тигли, реторты и прочее, тебе виднее, чем добываете истину. Я все оплачу, не сомневайся. Знаю-знаю, что вложения в науку не приносят немедленной выгоды. Тем более в фундаментальную! А вам, друзья, долго еще придется возводить фундамент…
Он снова поклонился.
– Сэр Ричард, я не знаю, зачем вы все это делаете…
– И что тебя тревожит?
– Неопределенность, - признался он.
– Когда дают пять золотых монет и требуют купить на них свинца, чтобы я превратил в золото и получил сто монет, то понимаю, что от меня хотят. Да, вы правы, это невозможно, хотя кто-то из наших и верит, что получится… но там все ясно!
Я вздохнул:
– Миртус, когда вкладывают деньги в фундамент, никто не ждет, что можно в нем будет жить. Даже, когда возведут стены, и тогда жить в таком дворце еще нельзя,
Барон Альбрехт, в свою очередь, разослал сообщения в крупные артели плотников, столяров, каменщиков насчет начала больших строек в Армландии. Через пару недель начали прибывать первые мастеровые и ремесленники. Я велел разместить их в самой крепости, благо больше тут жить пока некому, пообещал платить щедро, а после окончания работ одарить всех еще и дополнительными бонусами.
Первый караван, завидев крепость, так неожиданно возникшую на пути, вообще остановился на почтительном расстоянии и сутки не двигался. Я послал туда Макса, оказалось, что купцы в отчаянии вообще собирались повернуть назад.
Когда их провели в крепость и помогли разместиться, я лично провел с ними разъяснительную работу. Дескать, все для рынка, свобода и передвижение товаров, обеспечиваем безопасность и конфиденциальность, самые низкие тарифы, а потом и те снизим, кроме того, охотно выслушаем все ваши пожелания и постараемся удовлетворить их все, так как клиент всегда прав…
Ошарашенные таким приемом, они готовы были отдать все, только бы отпустили живыми, а когда я пообещал, что отныне все дороги Армландии будут безопасны, им не надо будет нанимать такую громоздкую и дорогую охрану, в их глазах я видел только надежду на быструю смерть, чтоб хоть не мучили.
Махнув рукой, я сказал Максу:
– Проведи с ними разъяснительную беседу. Не могу же я заниматься простой арифметикой, когда для алгебры созрел!
– А что это?
– спросил он испуганно.
– Магия какая-нибудь?
– Кто, алгебра?
– Да и эта, - сказал он тревожно, - которая простая… арифметика.
Я вздохнул:
– Да, здесь пахать еще и пахать. Целина!… Ладно, я пошел, пошел, пошел… Там еще кто-то прибыл. В кого я превращаюсь, в уполномоченного по приемам?… Ладно, такой период. Армландия сосредотачивается! Хорошо звучит. Просто, со вкусом, многозначительно. Вроде бы и нет угрозы, а у кого рыльце в пушку - поежится…
В ворота въехал небольшой отряд, не больше двух десятков всадников на крепких конях. Рыцарей всего четверо, мне хватило одного взгляда даже издали, чтобы понять: эти прошли все круги ада войны, сражений, засад, штурмов, ночных боев, поединков, групповых схваток и отчаянных боев против врага впятеро сильнее.
Я сбежал со стены во двор, всадники въехали в крепость без остановок: ни ворот, ни решеток еще нет, но и здесь инстинктивно держат коней так, что готовы выдержать внезапное нападение: рыцари по бокам, лучники и копейщики в середке…
Во главе отряда гигант, но не по росту, а больше по ширине: массивный, растянутый в стороны, как сдавленная гравитацией массивная глыба гранита. На широком поясе, усеянном знакомыми металлическими бляхами, все тот же устрашающего вида топор с широким лезвием.
Я охнул, раскинул руки.
– Бернард!
Он слез с коня тяжело и степенно. Мы обнялись, он оцарапал мои щеки щетиной, что жестче, чем у кабана на спине, сказал тяжелым бухающим голосом:
– Пока мы добирались, такого о тебе наслушались!